— Сон, — Дарья не смотрела на него, листала страницы. — Я каждый раз говорила, что это сон, плохой сон. Просила Винни, чтобы он принёс хорошие сны. И он приносит, — она посмотрела ему в глаза и улыбнулась. Чёрт, подумал Николаев, она даже старше, чем я думал. У неё не только отняли жизнь, у неё и детство отобрали, и все его радости. А она что такого натворила? Каталась с горки в неположенном месте?

— Дядя Серёжа, — Дарья протянула руку и положила свою ладонь поверх её. — Не расстраивайся, ладно? Мы выберемся отсюда. Туда, где можно просто жить, как все, где не будет конца света. Веришь?

— Нет, — произнести это было нелегко. — Пока ещё нет, — уточнил он.

— Мы поможем, — она пристально смотрела в его глаза. — Мы ведь для этого здесь. Помогать друг другу, помогать всем. Здесь никто не сможет один. Это кажется, что сможешь. Маша думала, что сможет. Жора думал, что сможет. А ты сразу знал, что нужны другие люди, и ты им нужен, поэтому тебя нашли в первый же раз. И меня, — она отложила бумаги и вдруг изменилась лицом. — Баба Тоня! — прошептала она. — Дядя Серёжа! Смотри! Баба Тоня! Я рассказывала о ней! Вон она, по улице идёт!

Дарья сорвалась с места, и выбежала на улицу. Николаев поймал официанта, сунул ему в руку первую попавшуюся купюру и крикнул "Мы сейчас вернёмся!". Он выбежал, и увидел, что Дарья стоит и держит за руку улыбающуюся старушку — сухонькую, тощую, но очень даже бодрую. Он медленно подошёл поближе.

— Баба Тоня! — Дарья смотрела в её глаза. — Вы меня не помните, да? Я Даша! Вы из больницы меня забрали, к себе!

— Прости, милая, — старушка растерялась. — Прости, не помню. Вот лицо твоё помню, да. Неужели мы встречались?

— Встречались! Простите, я не успела сказать вам тогда спасибо! Я не знала!

Бабушку как током ударило — вздрогнула, и, Николаеву показалось, чуть не упала. Но только показалось.

— Дашенька, — старушка погладила Дарью по голове. — Господи, а я думала, это страшный сон. Помню, помню, милая, ты ушла на рынок, я тебя отправила, на погибель, а ты вернулась…

— Нет, баба Тоня, не вы! Вы не виноваты! — прохожие оглядывались, но ни Дарье, ни Николаеву, ни старушке не было до этого никакого дела. — Ведь я вернулась, да? Вернулась, вы дождались меня, и всё было хорошо!

— Дождалась, — баба Тоня обняла её. — Прости меня, голубушка, всё думала, что потеряла тебя. У тебя всё хорошо?

— Да! Вот мой папа! — и Дарья схватила Николаева за руку. — Баба Тоня, не плачьте, пожалуйста!

— Уже не плачу, — баба Тоня вытерла глаза платком и улыбнулась. — Дай вам бог счастья, — она перекрестилась, улыбаясь Николаеву и глядя ему в глаза. — Берегите её!

— Обязательно, баба Тоня, — кивнул Николаев.

Баба Тоня исчезла. Так, как исчезли Дарья Васильева и Елена. И никто не обратил на это внимания — никто, кроме Николаева с Дарьей. Николаева вновь подвели ноги — но сумел не упасть, а просто присесть. Дарья обняла его и прижала к себе. И на какой-то момент ему показалось, что и она протаивает, становится зыбкой и пропадает. И ему стало страшно.

И почти сразу же пришла мысль: если это произойдёт, живи долго, счастливо, пусть всё в твоей жизни сбудется. Мелькнуло одной яркой молнией, и стало спокойно. Николаев открыл глаза — Дарья так и стояла, обнимая его, и все прохожие, что шли мимо них, улыбались им.

— Дядя Серёжа, — прошептала Дарья. — Заплати, пожалуйста, и идём со мной. Хорошо? Нет, — она поймала его за руку. — Идём вместе, не отпущу.

Он забрал её бумаги со стола, её и свой рюкзаки и они пошли. Официант долго провожал их взглядом, не веря своим глазам. Сдачу не взяли — словно не заметили. У официанта мелькнула мысль, что посетитель и не заметил, что вручил пятитысячную купюру за обед стоимостью в полторы. К которому они так и не притронулись.

Они сидели в центральном парке. Николаев знал, что Дарья обожает аттракционы, но сейчас они просто сидели на скамейке, смотрели на довольных и улыбающихся людей вокруг и ели мороженое.

Николаев необычно себя чувствовал — иногда наплывало странное ощущение — тепло во всём теле и спокойствие. Хотелось петь, плясать, вообще веселиться просто так. Тепло проходило, а радость оставалась. Дарья иногда прикрывала глаза, улыбаясь, и открывала вновь. И сидела молча.

— Чувствуешь, да? — спросила она, когда очередная волна схлынула. — Тепло, и радоваться хочется. Это она. Это баба Тоня.

— Прости? — Николаев почесал затылок.

— Я отпустила её. Она здесь была из-за меня, я теперь знаю. В этот раз из-за меня. А я отпустила её, поэтому это тепло. Я у ресторана первый раз почувствовала.

— Приятно, — признал Николаев. — И такое спокойствие.

Дарья покивала.

— Маша говорит, это любовь, — Дарья отчётливо покраснела, отвела взгляд. — Когда тебя любят, остаётся такое вот тепло. Дядя Миша так же говорил, он свою Глафиру видел несколько раз. Наверное, не всё успевали сказать друг другу. Дядя Серёжа? Всё в порядке?