В этих боях на левом берегу Зельвянки отряды 3-й армии потеряли много транспортных средств и тяжелого вооружения, что в данных условиях было неизбежным. Лишь большому количеству военнослужащих с ручным оружием удалось форсировать Зельвянку и продвинуться к Щаре, но они были рассеяны на мелкие группы и уже не представляли серьезной силы. Находившийся во главе одного из отрядов 3-й армии штаб 4-го стрелкового корпуса был в районе Деречина атакован германской бронетанковой частью и разгромлен, командир был пленен. На этом организованные действия 3-й армии можно считать законченными.

Деречин находится в междуречье Зельвянки и Щары; он стоит на перекрестке важных дорог от Зельвы и Мостов на Лиду — Новогрудок и Слоним. В районе этого местечка немцами было перехвачено и разгромлено немало советских частей, в том числе управления 5-го и 4-го стрелковых корпусов. Произошло это, возможно, не в один и тот же день, а может, и одновременно. На то и перекресток, чтобы на нем встречаться. К Деречину со 120 бойцами вышел командир 29-й МД генерал-майор И. П. Бикжанов. В. Е. Фролов рассказывал: «В районе м. Деречин прорыв с боем, тут была настоящая мясорубка. Помимо [нас] тут собралось разных частей около 15 тыс. чел. Всю ночь, окружив нас, расстреливали в упор, давили танками, и немногие в эту ночь остались в живых» [475] . Отец нынешнего президента Украины бывший старшина А. А. Ющенко в ходе госпроверки заявил, что командование дивизии ушло «в неизвестном направлении». Есть также утверждение, основанное, возможно, на показаниях самого генерала, что 17 июля он зарыл в землю свои документы и генеральскую форму, переоделся в гражданскую одежду и с небольшой группой командиров двинулся на восток. Однако, несмотря на маскировку, 25 июля в районе деревни Заболотье, близ Бобруйска, был взят в плен. Так что Ющенко-старший, мягко говоря, слукавил. К 17 июля от 29-й дивизии не осталось и следа, и Бикжанов своих солдат не бросал. Полковник Каруна бросал, это верно, а командир дивизии — нет.

Как написал в письме директор средней школы из Костромы А. Н. Буслаев (в 1941 г. — техник-интендант 2 ранга, начальник ОСГ штаба 5-го корпуса), управление отходило вместе со штабом 10-й армии; потом они разделились. Штакор отходил к Деречину, где был внезапно атакован немецкими танками и разгромлен. Начарт корпуса и зам. комкора по строевой части генералы Г. П. Козлов и Ф. И. Буданов числятся пропавшими без вести. Раненого замполита бригадного комиссара К. М. Яковлева Буслаев последний раз видел в повозке у м. Мир. Удалось избежать гибели и плена начальнику штаба полковнику В. М. Бобкову и начальнику связи полковнику Г. Ф. Мишину. С командиром же 5-го СК А. В. Гарновым судьба обошлась немилосердно, но об этом скажу чуть позже.

После распада группы И. В. Болдина штаб 4-го стрелкового корпуса остался без войск. Оба корпусных артполка уже не существовали, прервалась связь с 27-й дивизией. Со слов самого комкора-4 генерал-майора Е. А. Егорова, к исходу дня 28 июня в его распоряжении было немногим более полка. Присоединяя к себе разрозненные подразделения 85-й дивизии, отряд занял оборону в районе Деречина. После непродолжительных боев генерал отдал приказ отойти дальше на восток и закрепиться на реке Щара. Но штабная колонна на марше попала под сильный обстрел, началась паника. При обстреле Е. А. Егоров был ранен. Мимо лежащего советского генерала проехало несколько танков. Сидевшие на броне германские солдаты, увидев лампасы, взяли раненого в плен и привезли в свой штаб, откуда он был доставлен в слонимский госпиталь [476] . 4 июля он был доставлен уже в штаб группы армий «Центр» и допрошен, но ничего ценного (протокол допроса сохранился) немцы не узнали. Из протокола можно видеть, что штабников интересовали данные no бронетанковым войскам РККА, их структуре, оперативном применении. Егоров отговорился незнанием. Ничего не сказал он о ходе боев своего корпуса, условной нумерации частей и соединений. На вопрос — какими резервами еще может располагать Красная Армия? — не без юмора ответил: все военные округа в центральной части России, а ведь есть еще Урал, Сибирь, Кавказ, Средняя Азия и Дальний Восток. О командовании 4-го корпуса не было опубликовано практически ничего. Не удалось отследить судьбу начальника штаба полковника П. И. Чижика, заместителя по политической части полкового комиссара С. А. Егорова. Неизвестно, кто командовал его артиллерией.

Справка. Герой Советского Союза (указ Президиума ВС СССР от 21.03.1940 г., вероятно, за финскую) Сергей Андреевич Егоров, 1899 г.р., получил назначение на должность заместителя командира 4-го СК по политчасти буквально накануне войны. Прибыл в Гродно 21 июня, в 16 часов позвонил жене в Москву и сказал, чтобы она не сдавала путевку в санаторий, так как он примет дела и они поедут отдыхать. Еще он сказал, что пока остановился на квартире у своего начальника, то есть у командира корпуса Е. А. Егорова. Это был последний разговор с семьей. Больше о С. А. Егорове ничего известно не было. Вполне возможно, что он был убит или покончил с собой под Деречином, но официально числится пропавшим без вести.

Отступивший от Мостов отряд пограничников из состава школы майора Зиновьева также вышел на занятое противником Дятлово; решено было атаковать и с боем пробиться дальше на восток. Боеприпасов было предостаточно: накануне в лесу обнаружили два брошенных грузовика, доверху набитых ящиками с патронами и минами. Подсчитали силы, в строю оказалось 128 человек. Разбившись на две группы, стали скрытно выдвигаться на исходные позиции. После сигнала белой ракетой воины бросились в атаку и почти успели добежать до крайних домов. Но только что почти. По наступающим хлестнули огнем пулеметы и минометы. В ответ открыли огонь «станкачи» пограничников, но стрельба велась через головы своих же товарищей, и результат был незначительным. Пограничники отступили, неся потери, и залегли. Заметив, что неподалеку на шоссе стоит наш брошенный автоприцеп, а на нем — «максим» без щитка, но с заправленной лентой, младший сержант С. И. Мальцев бросился к нему. Он начал стрелять прямо с прицепа, а затем с рядовым Михайловым перенес пулемет на небольшую высотку с хорошим сектором обстрела. Под прикрытием огня бойцы вышли из-под обстрела, Мальцев и Михайлов остались одни. Через некоторое время они встретили еще пятерых во главе со старшим политруком Бобровым. Уже вечером на западном берегу реки Молчадь они догнали остальных. В живых после неудачной атаки осталось 76 человек, но начальник школы уцелел. К ним начали примыкать воины из разбитых подразделений Красной Армии: танкисты, летчики, пехотинцы. Началось брожение: кто-то предлагал партизанить, кто-то — выходить к своим группой, кто-то — выходить поодиночке. Начштаба школы капитан Галышев предложил разогнать прибившихся, но майор не согласился. Тогда их растасовали, как колоду, по подразделениям, и порядок был восстановлен. И пошли на юг, в сторону Полесья. По пути присоединялись еще и еще, среди них оказался и коллега: командир отделения 12-й заставы Ломжанского отряда младший сержант В. А. Красильников. У Рубежевичей (что южнее Дзержинска) боевой путь отряда завершился. Как ни старались избежать столкновения, а нарвались на заслон. Бой вспыхнул внезапно, развернуть пулеметы не успели. Немцы осветили место боя ракетами, стали расстреливать попавших в засаду военнослужащих и забрасывать их гранатами. Началось самое страшное — паника… С. И. Мальцев и В. А. Красильников через болото сумели уйти от гибели. Закопав пулемет, они направились строго на восток и вскоре вышли к своим. Как впоследствии выяснилось, вышел и начальник школы майор Зиновьев.

После прорыва противником обороны 13-го мехкорпуса остатки 208-й моторизованной дивизии отошли от Беловежской пущи к Волковыску. Как вспоминал генерал Гейер, части его корпуса заняли Волковыск и двинулись дальше, на Зельву, на помощь 29-й мотодивизии из группы Гудериана. Однако в тылу у противника осталось громадное скопление советских войск, также спешивших на восток и еще не утративших боеспособности, и почти сразу же Волковыск был взят обратно. Фактически к югу и северу от Волковыска образовался такой же «слоеный пирог», как в полосе 4-й армии.

31-я танковая дивизия после распада корпуса разделилась на две группы и отошла в глубь Беловежской пущи, выставив отряд прикрытия. Одну группу повел сам командир дивизии С. А. Колихович, вторую — начальник штаба подполковник В. В. Лебедев. Командовать отрядом прикрытия вызвался батальонный комиссар Д. И. Кочетков. Впоследствии заслон соединился с одной из групп, но после сильного обстрела они вновь распались. Полковнику Колиховичу удалось со своими людьми оторваться от противника и уйти в глубь пущи. Здесь он начал подчинять себе всех, кто еще был способен сражаться. Из остаточных групп 49-й и 113-й стрелковых дивизий вскоре было собрано разношерстное, но многочисленное воинство. 28 июня комдив предпринял отчаянную попытку прорваться на юго-восток, в пинские болота, через бывший район прикрытия разгромленной 4-й армии. Возглавив первую волну атакующих, он повел их в бой «за Родину, за Сталина» (этот лозунг не легенда, что бы ни говорили нынешние квазиборцы с «тоталитаризмом»). Тогда, на 7-й день войны, этих слов хватило, чтобы бросить голодных измученных людей на шквальный огонь шрапнелью поставленных на прямую наводку орудий и на скорострельные пулеметы МГ. Немцы, не выдержав ярости рукопашного боя, бежали, оставив на месте прорыва три артиллерийские батареи, более ста автомашин, много минометов и мотоциклов. Порозово было ими оставлено. Казалось, еще немного, еще один натиск, и путь свободен. Германское командование предусматривало возможность прорыва советских войск в этих местах, но такого исхода все же не ожидало. В их штабах возникло некоторое замешательство. Атаки частей, стремившихся пробиться из окружения в районе южнее Порозово и Нового Двора, а также севернее Лысково (здесь, как показалось самим немцам, они были атакованы при поддержке большого количества артиллерии) вынудили части 43-го армейского корпуса 4-й полевой армии вермахта отойти. Отступив от Подороси и Порозово на высоты севернее Лысково и Нового Двора, они перешли к обороне. Движущиеся в походных колоннах от Бреста на Минск войска также были остановлены и развернуты фронтом на север. Район прорыва группы Колиховича был подвергнут массированной бомбежке с воздуха и артиллерийскому обстрелу. Бывший курсант полковой школы 148-го ТП А. Титов писал: «Бои шли повсюду: на шоссе, за высотки, за села. Всюду полыхали пожары. 27-го пересекли грунтовую тогда дорогу Гродно — Брест. И уперлись всей мехколонной в Ружанский лес. Что делать? Не бросать же технику, не бежать же в чашу, не оставлять семьи комсостава в кузовных машинах. Решили с утра двинуться на Ружаны, смять фашистов и выйти на шоссе Брест — Барановичи. Наивные, мы не подозревали, что немцы уже вошли в Минск… Бой шел весь день. Била по нас артиллерия, бомбила авиация, с холмов поливали автоматчики…» [477] .