Искупление? Отпущение грехов? Значит, Барнабас стал жнецом из-за каких-то оплошностей? А потом появилась я, и их только прибавилось! Но, думаю, спасение жизней будет на пользу любому ангельскому резюме.

— Что ты натворил? — спросила я.

Барнабас прислонился к стене и скрестил руки на груди.

— Я стал светлым жнецом из чувства моральной ответственности, а не потому, что рассердил серафимов. Мне до них дела мало.

Я слышала, как он раньше клялся серафимами — или клял их, — когда мы сидели у меня на крыше и кидались камешками в летучих мышей. Само собой, Барнабас невысокого мнения о больших шишках из высших ангельских сфер, но мне все равно интересно, чем же занимаются серафимы. Все-таки управлять Вселенной — дело не из простых.

По-прежнему не глядя на меня, Барнабас оттолкнулся от стены и отошел на границу света и тени. Он что-то недоговаривал — я только укрепилась в этой мысли, когда жнец, подперев бока руками, уставился на раскаленную от жары стоянку.

— Хотя она права. Бывают вещи, которые пахнут похуже черных крыльев на солнце, — проговорил он задумчиво. — Накита сказала, у тебя камень Кайроса. Это невозможно. Он… — Барнабас обернулся, и от выражения его лица меня пробрал озноб. — Мэдисон, я много думал. Когда придет Рон, я попрошу, чтобы твое обучение доверили кому-нибудь другому.

Я разинула рот, меня как будто в живот двинули. Вдруг все это стало очень даже важным. Он меня бросает! Господи, должно быть, я глупее, чем думала. Мне было обидно, и, не зная, что делать, я сползла со стены, но не оттолкнулась от нее как следует и вся оцарапалась. В глазах стояли слезы, я вцепилась в свой велосипед и покатила его к дальнему выезду. Все, домой. Рон меня и там найдет.

— Ты куда? — спросил Барнабас, когда я закинула ногу через седло.

— Домой.

Быть мертвой — полный отстой. Никому не расскажешь, а теперь меня вдобавок будут передавать один другому, как рождественский фруктовый пирог, который никто не хочет есть. Не желает Барнабас больше со мной возиться — пожалуйста, но стоять здесь, когда он будет просить Рона — просто унизительно.

— Мэдисон, это не потому, что ты меня подводишь. Не могу я тебя учить, вот и все, — карие глаза Барнабаса наполнились тревогой и сочувствием.

— Это потому что я мертвая и глупая. Такая уж у меня участь, — сказала я с грустью.

— Ты не глупая. Я не могу тебя учить из-за этого амулета.

В его словах послышалось беспокойство, и я остановилась. Мне вдруг стало страшно. Все это время Барнабас никак не мог понять, что у меня за камень.

— Амулет Кайроса? — прошептала я и тут же замерла, словно кто-то вдруг пощекотал меня между лопатками. Я застыла и бросила взгляд на тени. Они правда прыгнули вперед, или показалось? Барнабас посмотрел куда-то мне за спину, и во взгляде его странным образом смешались облегчение и настороженность.

— У меня всего минутка. Давайте-ка взглянем на ваши амулеты, — послышался твердый голос хранителя времени.

Я обернулась и увидела маленького человечка, который щурился на солнце.

— Рон, — тихо проговорила я, а он устремился вперед, его просторные серые одежды смотрелись не лучше Барнабасова плаща — то есть совершенно не подходили для жары. Я взглянула в сторону школы, надеясь, что никто меня не увидит с этой парочкой. И без того считают странной. Прошло уже полгода, а я по-прежнему за новенькую. Может, стоит одеваться попроще? И вдобавок пурпурные волосы — таких тут ни у кого нет.

Хронос — для краткости Рон — выглядел как чародей и Махатма Ганди одновременно, ходил в облачении, как у мастера боевых искусств, а его карие глаза, по-моему, видели сквозь стены. Брови его выгорели на солнце и стали совсем светлыми, кожа смуглая, жесткие вьющиеся волосы — темные. Он был ниже меня ростом, но впечатление производил внушительное. Наверное, из-за голоса, неожиданно глубокого. Слова он выговаривал с приятной отчетливостью, словно сказать нужно многое, но времени на это очень мало.

Двигался Рон быстро, амулет позволял ему проникать в потоки времени, поэтому он не старился — хотя хранители времени, в отличие от жнецов, по некой причине были людьми. Так что спрашивать о его возрасте было бессмысленно. Благодаря своей способности читать время и управлять им он помогал светлым жнецам. Это он отправлял Барнабаса в «командировки» — предотвращать срезание душ.

Рон бросил мрачный взгляд на небо, протянул руку и нетерпеливо пошевелил пальцами, чтобы я поскорее дала ему камень:

— Мэдисон?

— Рон, мой амулет… — начала я и сжала висящий на кожаном ремешке камень.

— Да, знаю. С этим я разберусь, — пробормотал он, взял мой камень в ладони, и они на мгновение исчезли. По коже головы пробежала дрожь — и все. — Ты когда успела покраситься? — Вскользь спросил Рон, его проницательный взгляд был устремлен мимо меня.

— После того бала. Рон…

Но он уже стоял перед светлым жнецом, властно протянув руку. Барнабас, возвышавшийся над маленьким старичком явно чувствовал себя не в своей тарелке.