— А что? Чем тебе не нравится Пупо? Ты меня разочаровываешь, Лаура, не понимаю, как женщине твоего склада ума не удается постичь внутренний смысл этой песни.

После чего заявляет, что является фаном Пупо, и выдает страстную речь по его поводу, говоря, что Пупо чрезвычайно аллегоричен, и предлагает нашему вниманию по меньшей мере три варианта прочтения. Успевая сказать лишь об одном.

— Пупо в «Шоколадном мороженом», — вещает Франческо, — дарит нам интригующую метафору самой жизни, которая — внимание! — определяет мороженое как сладкое и немного соленое одновременно, а не как банально горькое. Насчет этой соли Пупо можно дискутировать часами, но в ней-то и обнаруживается фундаментальный оптимизм автора…

Непонятно, шутит он или нет, я надеюсь, что шутит, но мне неясно, к чему он ведет.

Я улавливаю в доме присутствие смутного запаха дыма. Травки, я имею в виду.

Флавио нервничает все сильнее. Франческо и Лаура уходят в кухню приготовить аперитив. Едва мы остаемся одни, Флавио спрашивает:

— Как ты?

— Я хорошо, а вот тебе стоит успокоиться.

— Я не могу быть спокойным, когда ты рядом. Иди сюда, поцелуй меня.

Он пытается меня обнять, но я осторожно отстраняюсь:

— Успокойся, я тебя прошу!

— Извини, но мне тяжело смотреть на тебя, притворяясь, что мы едва знакомы, не прикасаться к тебе, не целовать тебя…

— Будет лучше, если ты возьмешь себя в руки.

Возвращаются Лаура и Франческо с бутылкой шабли, четырьмя бокалами, чипсами и оливками. Поднимаем бокалы и пьем шабли… нет, это явно не шабли, это тавернелло.

Я не слишком-то разбираюсь в винах, но это точно тавернелло. Я не могу ошибиться. Я пила его в течение пяти лет в университетской столовке и могла бы узнать его через сто лет. Я могла бы быть официальным дегустатором тавернелло.

Франческо — явный псих: одет во все черное, слушает Пупо, выискивая глубокую философичность в его дурацких текстах, читает Шопенгауэра, поит нас тавернелло, делала вид что это шабли, курит травку перед тем, как отправиться на ужин к Гуальтьеро Маркези, а над звонком вешает табличку с фразой, которая так прямо и утверждает: лучше, если вы останетесь у себя дома.

Лаура сказала мне, что ему не терпелось познакомиться со мной. Неплохой способ представиться.

Звонок домофона. Флавио придется пойти переставить машину, он поставил ее перед гаражом, и теперь никто не может въехать в него. Флавио водит свой «мерседес» так, как будто дорога — его собственность, и ставит, где ему заблагорассудится. Он вовсе не берет в расчет коммунальную полицию и ее штрафы. Он знаком почти со всеми высшими чинами полиции, которые отмазывают его от штрафов. Лаура тоже выходит — позвонить бебиситтеру.

Мы остаемся с Франческо один на один. Он рассматривает свои башмаки, голые стены и молчит.

Мое первое впечатление было верным. Я подумала, что он застенчив, — он такой и есть.

Поскольку он молчит, я что-то у него спрашиваю, а он что-то мне отвечает.

Я не знаю, о чем нам говорить. Открываю рот, чтобы сказать первое, что приходит на ум, но он опережает меня:

— Только, ради бога, не спрашивай, какой у меня знак.

Я отвечаю, что и не собиралась спрашивать. (Неправда! Я как раз собиралась спросить именно это.)

Он говорит:

— Прекрасно! Если есть, чего я не переношу больше всего, так это когда спрашивают, какой у меня знак. Я никогда не знаю, как ответить.

Он смеется. И я смеюсь. Мы начинаем разговаривать по-человечески.

Неожиданно он оживляется — это когда мы обнаруживаем, что у нас есть общая знакомая по имени Кармела Савойардо.

Возвращается Лаура. Домофон звонит снова: Флавио говорит, что ждет нас внизу, поскольку не может найти место для машины. Невероятно! Флавио всегда находит себе место. Просто ему не хочется сюда возвращаться, и он делает это, чтобы все побыстрее закончилось.

Мы спускаемся. Уступая упорной настойчивости Лауры, я опять усаживаюсь рядом с Флавио. Если бы она все знала, она засунула бы меня в багажник. Мертвой!

Франческо и Лаура занимают задние сиденья.

Франческо ненормальный, и боюсь, что это диагноз: он надевает солнечные очки, хотя на улице уже стемнело, и имитирует игру на гитаре в такт музыке, звучащей из автомобильного приемника. Руки у него низко опущены, он полностью отдается «игре». Вероятно, он полагает, что я его не вижу. Но я и вижу его случайно, взглянув в зеркало заднего обзора. Интересно, для кого он «играет»: для Лауры или для себя?.. Или, может, для меня? Надеюсь, что нет…

Мы входим в ресторан. Гуальтьеро Маркези в наличии. Он тепло приветствует Флавио и его жену. Флавио представляет меня. Маркези на мгновение цепенеет. Флавио спешит представить следующего:

— Познакомьтесь, это Франческо Масса.

Он не говорит, что Франческо его брат, хотя Маркези хорошо знает, что фамилия Флавио — Масса. Но, возможно, ему неизвестно, что у Флавио есть брат, Скорее всего, Флавио стыдится этого или пытается таким образом заморочить голову Маркези, отвлекая его внимание от меня.