— Брось, Лаура, не шути. Как ты можешь говорить такое?

Она продолжает будто и не слышала моих слов:

— Вы были не совсем готовы. Франческо — точно, да и ты, мне кажется, тоже. Поэтому я так долго ждала момент чтобы познакомить вас. Теперь ты веришь, что с ним у меня все позади? Я жена Флавио!

Кажется, Лаура полностью пришла в себя. Она достает из сумки зеркальце, смотрится в него, поправляет волосы, едва касаясь их кончиками пальцев, бросает зеркальце в сумку, на лице ее играет улыбка. Передо мной привычная Лаура: безупречная, категоричная, контролирующая себя.

Невероятно. Все так абсурдно.

Неожиданно улыбка сползает с ее лица.

— Что-то их долго нет. Может, Флавио почувствовал себя плохо? Пойду посмотрю.

Она, очевидно, встревожена. Не притворяется.

Она собирается подняться со стула, но в этот момент видит приближающегося Франческо.

— Нам лучше уйти, — говорит он, сопровождая сказанное улыбкой.

— Что с ним? Ему плохо? Где он? — обрушивает на него к град вопросов встревоженная Лаура.

— Не волнуйся, он ждет нас в машине, с ним все в порядке, если не считать, что он мертвецки пьян. Вот и все.

Как интересно они оба произносят «вот и все». Одними тем же тоном.

— Он хуже трезвенника, — продолжает Франческо, — не умеет пить, не приучен. Ты должна была обращать на это внимание. — И улыбается.

Кажется, Лаура успокоилась, ей оказалось достаточно слов Франческо.

Только сейчас я понимаю то, что ускользало от меня до этого: это как если бы Лаура являлась матерью и одновременно дочерью Франческо, а Франческо — отцом Лауры и вместе с тем ее сыном.

Мы выходим из ресторана, направляемся к машине, садимся в нее.

Флавио свернулся калачиком на заднем сиденье. Просыпается, бурчит что-то невнятное и снова засыпает. Лаура усаживается рядом с ним. Франческо заводит машину. Мы отъезжаем. Я смотрю в окно. С Флавио кончено. Я не желаю видеть его в понедельник. Я позвоню ему и скажу, что все кончено.

Останавливаемся у калитки супервиллы Флавио и Лауры. Выходим из машины. Лаура поддерживает Флавио, он совсем не держится на ногах. Франческо помогает ей.

— Ты как? — спрашивает он. — Хочешь, чтобы я проводил — тебя в дом?

Флавио бормочет:

— Не… я сам…

Хотя вопрос был явно адресован Лауре.

Вроде бы от свежего воздуха Флавио немного пришел в себя. Он извиняется и просит Франческо отвезти меня домой.

— Но это же само собой, разве нет? — сухо замечает Лаура.

У нее мрачное лицо. Вероятно, пока мы ехали, она опомнилась и сейчас, представив себе, что Франческо провожает меня, несмотря на весь свой альтруизм, ревнует. Судя по всему, я угадала, поскольку Лаура прощается со мной намного холоднее, нежели я ожидала.

— Можете ехать… уезжайте, — почти приказывает она слишком резким тоном.

Улицы, по которым Франческо и я возвращаемся в Милан, абсолютно пусты.

— Надо же, как он напился, — комментирует Франческо, — ему по-настоящему плохо.

— Это от тавернелло.

Он поворачивается и с изумлением смотрит на меня, я смотрю на него. Закрываю один глаз и направляю на него один палец, изображая пистолет. «Стреляю». Сопроводи жест глухим звуком выстрела, говорю:

— Убит.

Мы смеемся.

Постепенно смех стихает. Нам хорошо.

Франческо включает магнитолу: все тот же Пако де Люсия. Франческо убирает руки с руля и принимается «играть» на невидимой гитаре. Затем переключает магнитолу на радио. Передают чудный блюз.

— Ван Моррисон, — говорит Франческо, — ирландец из Белфаста. Тебе нравится? Оставить?

Я согласно киваю. Франческо прибавляет громкости. Салон машины заполняет музыка. Мы не разговариваем, лишь изредка переглядываемся. В какой-то момент Франческо произносит, не глядя на меня:

— Ты встречаешься с моим братом.

Поворачивается ко мне и повторяет мой жест с пистолетом, говоря:

— Убита.

Улыбается.

Я смущена. Притворяться бессмысленно.

— Откуда ты знаешь? Это он тебе сказал? — спрашиваю я.

— Он мой брат. Ему нет нужды говорить что-либо мне достаточно видеть, как он смотрел на тебя и как вы дергались. Флавио не из тех, кто так напивается. И дело тут не в плохом вине, а в ситуации.

— Ты также встречался с Лаурой, раз уж на то пошло.