Она покачала головой.

— Для этого надо осушить тело, но для превращения человека надо ввести ему специальный фермент. Эту особь нужно подготовить тремя разными метками, как и слугу, а еще он сначала должен испить крови своего… изготовителя.

— Вы всегда берете мужчину? В смысле на убой.

Она обдумала вопрос. Его поколение придерживалось определенных моральных устоев, которые он никогда бы не отмел, независимо от обстоятельств. Это предполагало не только мотив вопроса, но и правильный ответ на него.

— Всегда мужчину. Никогда женщину. Совершенно исключено, чтобы ребенка.

Она не стала добавлять, что выбирает здорового самца, потому что она самка вампира. В этом случае у мужской крови лучше вкус. Слаще.

По выражению лица Джейкоба она увидела, что он понял ее ответ так, как не понял мистер Ингрем. И не в восторге от ее откровения. Она решила не обращать внимания на странный приступ похоти, который запустила в ней его собственническая реакция. Очевидно, что это лишь побочный эффект ее лекарства.

— Я стараюсь изымать личность с немногими связями, но это непросто, если искать порядочного человека. Когда я иду на охоту, мои шофер и слуга — потому что лучше, чтобы были оба, хотя и не обязательно — помогают мне с перевозкой и избавлением от трупа.

Действительно ли Джейкоб понимал, что от него потребуется во время ежегодного убийства? Или как с требованием сексуальной подчиненности, не уловил значения этого, потому что это слишком далеко от его представления о мире? Если он охотился на вампиров, он не мог быть совсем уж несведующим. И все же она задумалась, прежде чем продолжить:

— Если я не сделаю этого раз в год, я ослабну. За десять лет я стану живым трупом даже при регулярном питании. Это разновидность того, что вы называете трупным окоченением. Неспособная двинуться, я бы страдала от истощения целую вечность. Видимо, из этого получаются мифы о том, как восстают наши мертвецы. Человек, наткнувшийся на вампира в таком состоянии, оказывается слишком близко, а вампир еще достаточно силен, чтобы схватить его, удержать и восстановить часть своих жизненных сил, выпив его досуха. Но вампир потеряет некоторые свои способности от депривации, а контроль за его тягой к крови будет намного жестче. Человеческая кровь в смертельном количестве от живого донора один раз в год — единственное, что предотвращает дисбаланс.

— А есть ли такие, кто делает это чаще раза в год?

Водитель явно сохранил способность рассуждать, раз уловил тонкости недосказанного — и сказанного тоже.

— Да, — Лисса кивнула. — Для удовольствия. Для дополнительной силы, которую это им дает, вроде передозировки витаминов. Но я не из тех вампиров.

102

На число людей, которых мог убить в год один вампир, было наложено ограничение.

Она считала, что оно слишком высоко, но поскольку не состояла в Совете, ее влияние сохраняло эту квоту более низкой, чем было предложено изначально. Ей пришлось удовлетвориться этим.

Ингрем сглотнул. На челюсти вздулись мышцы.

Благодарю за объяснение. Я понял, что по вашему образу мыслей вы обращаетесь с этой личностью, как я с обедом. Но когда ты сам все равно что обед, это другое дело.

— Мы, может, и похожи на людей обликом, но вампиры — это другой вид. Мы существуем и процветаем в очень различной среде. Мы очень многое не понимаем друг о друге.

Ее голос становился все менее выразительным, жесты — скупыми. Снова чувствуя пристальное внимание Джейкоба, Лисса поняла, что показывает свою усталость. Хотя ей не обязательно было прятаться при первом проблеске солнца, этот вечер, в том числе эпизод с обмороком, измотал ее. На данный момент она сделала все, что могла. Если они хотят уйти, что же, ну и хорошо. Но при этой мысли ее взгляд вернулся к Джейкобу, его голым плечам и жесткому рту. Желание сжалось холодом у нее в животе.

— Таковы мои взгляды, — продолжила она, — но не весь мой вид их разделяет. Многие рассматривают вас как орудия, пищу для развлечений, еду, объекты экспериментов. Так же, как вы смотрите на другие виды. Не ровня ни в каком смысле, не заслуживаете никаких прав, кроме тех, что мы вам дали. Существа, с которыми обходятся как с пищей, вместо разумного существа с собственным правом на существование. — Она подняла плечо. — Это вполне понятно. По большей части, самые слабые из нас превосходят вас в силе и долгожительстве. Большинство из нас, кто дожил до ста лет, превзошли вашу эмпирическую разумность, потому что если нет, до двухсот мы не доживаем.

— То есть вы не согласны с такой точкой зрения? — Джейкоб старательно обдумывал ее слова, и это было очень заметно.

— И да и нет. Я хищник, Джейкоб, а люди — моя дичь. Я никогда не рассматривала их в приятном для тебя или твоего вида аспекте. Но как охотник в конце концов научается уважать оленя, убивая лишь немногих и с большими перерывами, и только когда это необходимо для еды, я научилась тому, что гораздо важнее для вас. Сущность, ценность которой отдельна от моих нужд. Но если человек может жевать и гамбургер, и овощной салат, представляющий еду из нижней части пищевой цепочки и способный его вполне прокормить, для вампира нет такого выбора. Только человеческая кровь.