Но вдруг он отчасти прав? Может, ее опасения лишь прикрывают нежелание вновь открыть кому-то свое сердце? Нет ничего запретного в том, чтобы тебе нравился твой слуга, можно даже испытывать к нему желание.

Когда он поднял голову, его внимательный взгляд был таким, как будто он глазами мог потрогать ее, как пальцами, только глубоко под кожей.

— Джейкоб, мы не любовники. И никогда ими не будем. Ты мне служишь. Ты это понимаешь? — Она выдавливала эти слова, тогда как ей хотелось всего лишь, чтобы он опять закрыл ей рот своими губами и проверял языком остроту ее клыков.

— Удовлетворить все ваши прихоти — именно то, что я собираюсь сделать. Это мое единственное желание.

Она бросила на него острый взгляд, но не отпустила его. Вместо этого обвила руками его шею под мокрыми волосами и провела пальцами по стальным канатам его плеч.

— Томас должен был лучше научить тебя.

— Он знал… — Джейкоб замолчал, и Лисса поняла, что он ищет слова, чтобы ответить честно, но не причинив боли. — У нас было очень мало времени, миледи. Он сказал, что научит меня тому, чему успеет.

— Чему-то вроде маникюра, — ее голос даже ей самой показался слишком резким. — Ох, Томас.

— Ухаживать за вами было его главной заботой.

— В отличие от собственной жизни. — Она вонзилась ногтями в его плечи, желая причинить ему боль, чтобы успокоить свою.

— Почему вы отказываете себе в том, чтобы получить удовольствие со мной? — Джейкоб сильнее сжал ее бедра.

Вырвавшись из его рук, она попятилась к краю бассейна и отвернулась, закрывая глаза. Когда его рука тронула ее за талию и обхватила сзади, она замерла. Он прижался щекой к ее виску, и она почувствовала себя в теплых и сильных объятиях. Сейчас в этом не было ничего сексуального.

— Что ты делаешь?

— Утешаю вас, миледи.

Это было очевидно. Но люди никогда не предлагали ей утешения.

Разум приказывал ей покинуть его. Она не могла сохранять душевное равновесие, когда он был так близко. А ведь она командовала армиями. Управляла хозяйствами размером с город. Убивала, когда требовалось убить. Но предательское женское сердце могло сделать ее беззащитной.

— Ты бы не стал служить мне, если бы я была другой, — вдруг сказала она с отчаянием. — Ты вообще не захотел бы со мной быть.

— Не понимаю, миледи, — он погладил ее бедро. — Что вы имеете в виду?

— Если бы я была некрасива. Нежеланна.

Он покачал головой.

— Нет, миледи. Причина не в этом. Более красивых женщин много. Я видел таких, у которых грудь пышнее, ноги длиннее, задница красивее…

Он протянул к ней другую руку, но Лисса спихнула его под воду и придержала. Но тут же завизжала, потому что он схватил ее за ноги и утянул за собой. Она боролась, билась, и он вынырнул с ней, тряхнул головой, чтобы убрать волосы с глаз, и рассмеялся.

— Ты ведешь себя безобразно, — обвинила она, но не убрала его рук со своей талии.

— Я слышу это всю жизнь, миледи.

— Не сомневаюсь.

Она не могла поспеть за сменой его настроения — оно, как ласковые волны прибоя, смывало то, что осталось от предыдущей волны, не оставляя следов, которые могли бы испортить следующую. Почему ему так легко удается преодолевать ее защитные барьеры? Даже Томас не смог бы усовершенствовать это умение.

— Что ты делаешь?

— Переношу вас туда, где вы сможете стоять, миледи. Вам надо держаться за меня и доверить мне свою жизнь.

— Я могу ходить по дну. Я не захлебнусь, — заявила она.

— Мне хочется вообразить, что я спасаю вас.

Зная, что момент, когда она могла настоять на своем, упущен, Лисса махнула на все рукой. Может, она его и одолеет, хотя пока что он не готов с этим смириться. Что ж, для нового слуги в этом нет ничего необычного. Необычным было другое — то, что ей вовсе не хотелось продолжать это делать.

Что ж, прием будет для него настоящим экзаменом. Там будут другие вампиры, и это избавит ее от атмосферы интимности, напомнит об ответственности. И хотя Лисса подозревала, что в результате она утратит что-то жизненно важное, ей придется нанести ему удар, который поможет выжить тут, в ее мире. Она должна выяснить, насколько он на самом деле крепок. Но сейчас…

— Я хочу маникюр, сэр Бродяга.

Он приготовил инструменты в солнечной комнате. Лисса называла ее лунной, потому что посещала ее только в такие лунные ночи, как эта. За стеклянной стеной открывался вид на розовый сад и статую посередине, на фонтан с вакханками, скачущими вокруг Пана.

— Не слишком ли он щедро оснащен? — Джейкоб кивнул в сторону обнаженных чресел бронзовой статуи.

Лисса подавила улыбку.

— Завидуешь?