Шрифт:
– Это просто смешно, – сказал я. – Вы такого насочиняли, что тошно. Мартин, неужели вы могли поверить во всю эту ерунду? Уж вам-то это совсем не к лицу!
Гиттенс сухо заметил:
– Бен, если бы ты сказал нам с самого начала, все было бы иначе.
Я горестно помотал головой:
– Сюр. Ну просто сюр!..
– Нет, – отчеканил Лауэри, – это не сюр, это очень даже реализм. Поверьте мне, вы в крайне неприятном положении. Хотите совет? Поезжайте домой и найдите хорошего адвоката. Против вас больше улик, чем вы предполагаете.
– То есть?
– Бен, – сказал Гиттенс, – по-твоему, Данцигер стал бы тащиться из Бостона в Версаль ради пятиминутного разговора, не имея на руках ничего существенного против тебя?
– Вы пытаетесь меня подставить!
– Никто вас не подставляет, – сказал Лауэри. – Мы просто ставим вас перед лицом фактов.
– Нет, вы меня подставляете!
– Больше не вмешивайтесь в следствие. А еще лучше вам тут вообще не мелькать – уехать из Бостона и сидеть тихо в своем Версале. Если выяснится, что вы – полицейский-убийца...
– Мистер Лауэри, вы мне угрожаете?
– Просто информирую, ничего более.
26
Моя первая инстинктивная реакция на то, что произошло: наплюй и забудь!
Невозможно вот так запросто угодить в мир кафкианского «Процесса», где ты виноват уже тем, что живешь, где обвинители не считают нужным формулировать вину, где улики являются государственной тайной.
Разумеется, я не убийца!
И Гиттенс, с его богатым полицейским опытом и профессиональной проницательностью, – уж он-то никак не может верить в то, что я способен хладнокровно кого-то застрелить!
Между прочими в голове мелькнула и вовсе абсурдно-детская мысль: коту под хвост мои мечты работать в отделе по расследованию убийств! Не похож я на грозу преступников. И похоже, вряд ли уже стану. Пока что я похож на потенциального убийцу. Иначе почему меня с такой легкостью записали в подозреваемые?
Однако постепенно эмоции ушли, и осталась ясная мысль: я влип, и влип по крупному. Абсурд абсурдом, но мне, возможно, действительно скоро придется искать адвоката.
Идя по улице, я невольно оглядывался – не следят ли за мной? А может, уже передумали меня пока что не трогать и послали вдогонку полицейский наряд: догнать и арестовать злодея!
Борясь с накатом паранойи, я попытался найти Келли. Бесполезно.
Тогда я рванул к его дочери. Надо ей все объяснить. Или получить объяснения – возможно, она знает больше моего.
В бюро спецрасследований меня ожидал еще один сюрприз. Кэролайн не желала меня видеть.
Фрэнни Бойл мне так и заявил: она не желает тебя видеть.
Он стал стеной и не пускал меня в ее кабинет.
Когда дело дошло почти до драки, Кэролайн вышла в холл, чтобы не обострять ситуацию до предела. Она согласилась выслушать меня – в присутствии полицейского чина.
– Кэролайн, – возопил я, – тебе нужен свидетель при разговоре со мной? Я брежу, или мне это снится?
– Что именно ты хочешь сказать?
– Послушай, неужели ты мне не веришь? Неужели ты мне не доверяешь?!
– Бен, я тебя практически не знаю. Мы знакомы без году неделя.
Кэролайн позвонила Эдмунду Керту. Дальше последовали мерзкие двадцать минут – я ждал приезда Керта в холле. Никто со мной не разговаривал, все обходили стороной как зачумленного.
Понятно, почему Кэролайн вызвала именно Керта. По ее расчету, если я пришел признаться в убийстве, то следователь Керт – самый подходящий свидетель.
Теоретически его присутствие делает возможным в глазах закона тот вариант, что Кэролайн будет лично выступать в суде обвинителем против меня.
Дожили, так вас растак!
Моя подружка, или любовница, или кто она мне – женщина, с которой я провел замечательную ночь, прилежно готовится посадить меня пожизненно...
Наконец явился Керт. Рожа крутого копа. И опять этот взгляд, словно он выбирает, куда тебя звездануть кулаком – в глаз, в нос, в брюхо или по мужскому хозяйству. Но тот идиотский факт, что теперь я был в фокусе его звериного внимания, умерял мое внутреннее желание шутить и зубоскалить.
– Итак, – начала Кэролайн, – я готова тебя выслушать.
– Ты в курсе происходящего?
– Разумеется.
– Тогда скажи мне, пожалуйста, что происходит?
– Ты солгал.
– Кому?
– Всем. И мне, и моему отцу, и всем прочим.
– Нет, с подобной оценкой моего поведения я не согласен.
– Твоя мать покончила самоубийством?
– Да.
– И Данцигер допрашивал тебя в связи с этим?
– Да. Если желаешь, могу даже с термином «допрашивал» согласиться.
Кэролайн раздраженно передернула плечами – мол, чего же еще? Факт лжи доказан.