— Да, Мэри, закричала бы.

Уже довольно хорошо разбираясь в том, как работает хитрый и изобретательный ум девочки, Лавиния полагала, что Флора приурочит задуманную сцену к следующему утру, когда уляжется суматоха, связанная с водворением леди Тэймсон. После этого она изобразит горькие слезы, скажет, что ей страшно спать одной, и начнет умолять, чтобы мисс Херст отвели комнату, прилегающую к ее собственной. Если же желание не будет достаточно быстро удовлетворено, она, вероятно, бухнется разок-другой в обморок и откажется завтракать.

Однако случилось нечто, ускорившее сцену.

Когда Лавиния подошла к двери большой приятной комнаты — толстый ковер, белоснежные занавески, белое, украшенное многочисленными сборками покрывало на постели, ярко пылающий камин и весело сверкающие светильники, — оказалось, что комната полна народу. Флора сидела в своей коляске возле камина очень прямо. Лицо ее было пунцовым от ярости. Ее мать, сердитая и неумолимая, возвышалась над ней, а Эдвард, в халатике, скакал по всей комнате, заливаясь визгливым смехом. Дэниел глядел на Флору с глубокой озабоченностью, а испуганная служанка Фиби, хлопотавшая возле умывальника с кувшином горячей воды, от которой шел пар, старалась привлекать к себе как можно меньше внимания.

— Я не отдам ее тебе, мама. Не отдам!

— Флора, ты слышала, что я сказала?!

— Папа! О мисс Херст! Пожалуйста, дорогая мисс Херст, скажите маме, что это мое.

Шарлотта обратила к Лавинии лицо, столь же сердитое, как и лицо ее дочери. Она явно была недовольна появлением Лавинии и уже открыла рот, чтобы приказать ей не вмешиваться не в свое дело, но в этот самый момент Дэниел сказал спокойным, рассудительным тоном:

— Да, быть может, мисс Херст поможет пролить на это хоть какой-то свет. У Флоры, мисс Херст, появилась брошь, которую, как она утверждает, ей подарила контесса.

— Она ее украла, она ее украла! — выкрикивал Эдвард, носясь как сумасшедший по комнате.

— Ничего подобного! Эдвард, ты врун! Бабушка Тэймсон подарила мне ее за то, что я спасла ей жизнь. Я говорила тебе, мама!

Лавиния стала около Флоры на колени, разжала плотно сцепившиеся пальчики, и все увидели великолепную бриллиантовую брошь. Девочка обливалась потом и вся дрожала.

— Я правду говорю, она моя! Потому что я и в самом деле спасла ей жизнь, разве нет, мисс Херст?

— А почему ты это сделала? — спросил Эдвард. — Я думал, ты ее ненавидишь.

— Ну и что ж!

— В таком случае ты должна была дать ей умереть.

— Эдвард! Замолчи и ступай к себе в комнату! — строго проговорил Дэниел. — Фиби, отведите этого ребенка наверх. А теперь, Флора, мы, может быть, спокойно выслушаем, что же произошло?

— Папа, но ты-то ведь веришь мне? — Флора посмотрела на него страдальческими глазами.

— Конечно, я тебе верю. Но почему ты сразу не сказала нам о броши? Видишь ли, это очень ценная вещь.

— Бабушка Тэймсон дала мне ее на следующее утро после той ночи, когда она чуть не умерла, — быстро проговорила Флора. — Она сказала, что я проявила большую находчивость, и дала мне брошь. Это была та самая брошь, которую она носила пришпиленной к своему платью. Она сказала, что брошь стоит около тысячи фунтов и я могу ее получить, пока хищники не заграбастали остальное. Что она имела в виду, говоря о хищниках?

— Она очень больная старая женщина и сама не знает, что говорит и что делает, — резко ответила Шарлотта. — Старые люди вечно воображают, что кто-то собирается украсть их вещи.

— Я не хищница, и я это не украла, — заявила Флора. — Я собираюсь ее продать и купить новую лошадь для папы взамен Хлои. — Губы ее упрямо сжались. — Так что даже не думай, что я намерена ее вернуть. Да и вообще — почему бы вам не спросить об этом бабушку Тэймсон? Она подтвердит, что подарила ее мне.

— Она спит, и ее нельзя беспокоить, — сказала Шарлотта. — Конечно, утром я ее спрошу. А пока эту брошь надо убрать в надежное место. Даже если она действительно подарила ее тебе, ты сможешь ее носить, только когда станешь взрослой. Для маленькой девочки это совершенно неподходящий подарок.

— Потому-то я и собираюсь ее продать, — терпеливо повторила Флора.

Губы Дэниела внезапно дрогнули. Необычайно нежно он сказал:

— Флора, детка, когда ты мне продемонстрируешь, что снова можешь ходить, я с величайшим удовольствием куплю тебе новую лошадь. Я ни в коем случае не хочу, чтобы ты продавала ради этого свои драгоценности.

— Значит, я могу оставить брошь у себя, папа?

— Если утром бабушка Тэймсон подтвердит твои слова. И вообще, не слишком ли много шума и волнений? Я хотел бы, чтобы мисс Херст осталась и уложила тебя в постель.

Флора порывисто взмахнула обеими руками:

— О папа, как я тебя люблю!

На лице Шарлотты появилось холодное выражение.

— Дэниел, но это просто смешно — позволять ребенку оставить у себя такую ценную брошь! Я уверена, что адвокат тети Тэймсон отнесется к этому весьма неодобрительно.

— Никогда не слыхал о существовании закона, который запрещал бы здравствующим людям распоряжаться своим имуществом по собственному усмотрению.

Шарлотта нетерпеливо прищелкнула языком: