— Извини. У меня важное дело.

— Ну тогда я тебя провожу. Можно? — она взяла Дулдуловича под руку.

— Нельзя, Галия. Никак нельзя, — понизил голос Эгдем. — Дело исключительной важности. Секретное. Особое задание.

— Да?.. — голос у Галии задрожал. — А я так хотела… Мне надо было тебе сказать…

— Что-нибудь важное? — встревожился Дулдулович.

— Важное?.. Да… Для меня очень. И надеюсь, для тебя тоже.

— Ну говори же! Говори! — не выдержал Дулдулович. «Что-то она знает, — судорожно мелькнула мысль. — Неужели?..»

— Эгдем, милый! У нас с тобой будет маленький.

— У нас? — растерялся Эгдем. — Как — у нас?

— Ты не рад! — вскрикнула Галия. — Я так и знала что ты не обрадуешься!

— Прости, я не понял, — поспешил исправить свою оплошность Дулдулович. — Я не сразу сообразил, о чем ты. Это так неожиданно…

— Я еще там, в Москве, хотела тебе сказать. Но тогда я была не совсем уверена. А теперь уверена… Что же ты молчишь, Эгдем?

— Я рад… Я просто счастлив… Но… ты же видишь, какое сейчас время, немудрено, что я растерялся… Успокойся, Галия, я рад… Завтра мы с тобой все это обсудим. А сейчас, извини… мне надо спешить.

— Может быть, я тебя все-таки провожу? Хоть немножко?

— Нет-нет! Ни в коем случае. Ты теперь должна себя беречь. Думать только о нем… О нашем маленьком Эгдеме…

— Ты бы хотел, чтобы это был мальчик?

— Конечно! Какой мужчина не хочет сына?

Галия была так счастлива, что ее возлюбленный уже мысленно окрестил их первенца маленьким Эгдемом, что ей и в голову не пришло усомниться в его искренности.

Счастливая, она нежно поцеловала его и убежала.

Но как только хрупкая фигурка Галин скрылась за поворотом, улыбка сползла с уст Дулдуловича. Вынув из кармана платок, он медленно вытер со лба проступивший холодный пот.

— Только этого недоставало, — пробормотал он, злобно скривив губы. — Ну и влип! Влип в историю. Теперь, пожалуй, так легко мне уже не отделаться. Придется как-нибудь выкручиваться…

Оглядевшись еще раз по сторонам, он быстро зашагал вниз по улочке, свернул в ближайший переулок, нырнул во двор низенького одноэтажного дома, уверенно спустился по крутым каменным ступенькам, толкнув плечом, распахнул тяжелую скрипучую дверь. Позвал вполголоса:

— Харис!

— О, друг мой! Это ты? — По тону Хариса, как всегда, нельзя было понять, льстит он собеседнику или втайне глумнтся над ним. — Ну? — теперь уже резко, без улыбки спросил он. — Есть новости? Сведения? Факты?

— Есть, — буркнул Дулдулович.

— Я слушаю, — сказал Харис.

— Слушай и запоминай. Четыреста ручных бомб. Четыреста три винтовки. Пятнадцать тысяч патронов…

— Пулеметы?

— Четыре пулемета.

— Хотят вооружить рабочих? Когда?

— Завтра.

— Задержать раздачу оружия нельзя?

— Трудно. Этим будет заниматься сам Вахитов.

— И все-таки хорошо бы задержать.

— Попробую.

— Надо это сделать во что бы то ни стало. Задержи хотя бы до вечера. Наши уже совсем близко.

— Я сделаю все, что в моих силах.

— Если это тебе удастся — это ведь все равно что вывести из строя целый вражеский полк. Ты понимаешь?

— Не уговаривай меня. Это почти невозможно, но я постараюсь.

— Ну а теперь давай рассказывай.

— О чем?

— О дислокации вашего батальона, о его боеспособности. Постарайся не упустить ни одной мелочи.

Дулдулович с досадой отметил, что как-то незаметно их роли переменились: Харис, тот самый Харис, который в былые времена разговаривал с ним почтительно, даже подобострастно, теперь держался так, словно он его начальник. Неприятно… Делать, однако, было нечего: снявши голову, по волосам не плачут.

Придвинув кресло поближе к тщедушному, щупленькому Харису, он наклонился чуть не к самому его уху и стал рассказывать.

Этот долгий, утомительный день уже подходил к концу, когда они наконец уселись за стол, чтобы поговорить о самом главном. Их было трое: Мулланур, Шейнкман, а третий — Иоаким Иоакимович Вацетис, недавно назначенный командующим Восточным фронтом, плотный, коренастый лысый человек с умным крестьянским лицом и выправкой кадрового военного. Муллануру и Шейнкману он казался чуть ли не стариком, хотя ему было всего-навсего сорок пять лет.

— По данным разведки, — четко, по-военному информировал товарищей Вацетис, — противник сегодня утром попытался перейти в наступление. После полудня вражеская флотилия внезапно прорвалась в районе городских пристаней и высадила десант на левом берегу Волги.

— Атака удалась? Или отбита? — быстро спросил Мулланур.

— Распоряжением штаба фронта туда немедленно был выслан Пятый Земгальский латышский стрелковый полк и Первый татаро-башкирский батальон, — ответил Вацетис.

— И коммунистические отряды рабочих Алафузовского и Крестниковского заводов, — добавил Шейнкман.