Но потом, в юношеские годы, когда семья переселилась в Москву и он стал студентом МЭИ, когда энергия, переполнявшая его, находила выражение в самой разнообразной общественной работе, — ему стало казаться, что можно, наверное, найти свое место в обществе и благополучно совмещать еврейство с советским гражданством.

И в этом состоянии относительного душевного равновесия он жил довольно долго. И вдруг, в один день, равновесие, казавшееся таким стройным и прочным, разрушилось до основания. Оказалось, что оно было зыбким и иллюзорным. Этот день был — 6 июня 1967 года.

В последовавшие затем шесть дней Менахем, неожиданно для самого себя, ощутил, что никогда ни одно событие ни в Советском Союзе, ни где бы то ни было в мире не затрагивало его основательней, чем эта молниеносная героическая война. И для Менахема Кричевского открылась простая и ясная истина: он еврей и его место в еврейском государстве.

Он не участвовал в сионистском движении, не организовывал кружков, не изучал иврита. Но как-то само собой образовался у него круг сообщников, для которых традиционная фраза — «В будущем году в Иерусалиме» — имела вполне конкретный, реальный смысл.

Сейчас почти все они уже здесь, в Израиле. А тогда, в Москве, они старались узнать об Израиле как можно больше, хотя источников информации почти не было. Читали старые энциклопедии, до дыр зачитывали письма.

— Главным источником информации, — смеется Менахем, — были антисионистские советские издания.

Он чуть ли не наизусть заучил книгу Никитиной «Государство Израиль», выпущенную Академией Наук СССР. По этой книге и создалось у него основное представление об Израиле как о маленьком государстве с отсталой экономикой типа послереволюционного Азербайджана или Узбекистана. Понимал он также, что в стране должно быть очень напряженное военное положение.

— Когда мы прилетели из Вены и нас везли из Лода в Мерказ клита [7] , — рассказывает Менахем, — я невольно искал глазами военные патрули. И еще искал вдоль шоссе линии высокого напряжения — главный признак наличия в стране тяжелой промышленности. Но не было ни патрулей, ни линий. Я подумал, что не так уж необъективна советская печать. И таким приятнейшим сюрпризом было узнать, что здесь есть высокоразвитая электроника, химическая промышленность... Не говоря уже о военной и авиационной. Оказалось, чего только не производит эта маленькая, бедная ресурсами страна! А какая развитая сеть услуг!

Мира, жена Менахема, тоже выросла в семье, в которой хранились еврейские традиции. Ее не воспитывали в религиозном духе, однако, она имела представление о духовных ценностях иудаизма и с гордостью осознавала свою принадлежность к еврейству. Но в Баку, где она росла и училась, отношение к евреям было терпимое, антисемитизма Мира не чувствовала и ехать в Израиль решительно не хотела. Куда, зачем? В совершенно незнакомую страну, да еще с маленьким ребенком — Ренатке тогда был годик. Было так страшно покидать насиженное место, любимых подруг, привычный уклад жизни — и уезжать в неизвестность.

— Я подчинилась только убежденности мужа, — говорит Мира. — Раз он так твердо хочет, значит, вероятно, он прав. И я согласилась.

Кричевские подали документы в ОВИР, и в 1972 году Менахем, Мира и маленькая Рената прибыли в Израиль.

С радостью для себя Мира отметила, что ее страхи были напрасными, все здесь ей по душе — и звучные еврейские имена, которые никто не стесняется громко произносить, и дети, бойкие, самостоятельные, уверенные в себе, и еврейский образ жизни... Она вдруг почувствовала, что находится в родной, близкой ей среде, и поняла, что приехала домой.

Это, конечно, не значит, что жизнь Кричевских в Израиле с первых же шагов складывалась гладко и беспроблемно. С первыми трудностями они столкнулись в поисках работы. Чиновник в бюро по трудоустройству оказался человеком неквалифицированным и не очень-то ориентирующимся в электротехнике. Поговорив с ним раз-другой, Менахем понял, что инициативу надо брать в свои руки. Это было на третий месяц его пребывания в Израиле. Он уже мог примитивно изъясняться на иврите, и сам энергично взялся за поиски работы.

Человек довольно самокритичный, Менахем понимал, что поначалу ему не следует рассчитывать на многое. Он был молодым специалистом, только в 1969 году окончил институт, работал мало и несамостоятельно, квалификацию приобрести не успел. Он, конечно, мог бы найти место инженера-электрика на каком-нибудь предприятии, это не было проблемой. Но его тянуло к исследовательской работе.

Общеизвестно, что в поисках работы обычно преследуются две цели: с одной стороны, хочется найти что-то для души, с другой стороны — ищешь хорошую зарплату. Когда начинаешь обживаться на новом месте, когда все приходится начинать с нуля — обзаведение квартирой, хозяйством, эта вторая сторона даже самым большим романтикам не кажется несущественной. Правда, Менахем понимал и другое: необходим профессионализм, нужно приобрести опыт, научиться применять накопленные теоретические знания — это будет его главный капитал, который обеспечит все остальное.