— Что ты делал после кибуца?

— Я записался во все три университета и во все три меня, как ни странно, приняли. Но из них я выбрал, разумеется, Иерусалимский университет. Стал учить еврейскую историю, к чему стремился долгие годы. На факультете мне сказали, что так как иврит я не знаю и об еврейской истории не имею никакого понятия, то я должен сначала пойти на подготовительный курс. Я был человеком послушным поначалу, пошел на эти курсы. После курсов сдал общий экзамен — тест — сдал я его хорошо и меня приняли на историю. Записался я еще на советологию — на гуманитарном отделении положено учиться на двух факультетах.

— На какие средства ты жил, учась в университете?

— За учебу платило Еврейское Агентство. Я получал стипендию. Не очень большую, но ее хватало на жизнь. Кроме того, есть много разных работ для студентов. И для них особая зарплата. Намного выше, чем для нестудентов. Скажем, если студент работает на 1/3 ставки или 1/2, то этого вполне достаточно для того, чтобы жить. Все четыре года учебы я работал неполный рабочий день. И довольно неплохо материально жил. Сейчас я работаю полный рабочий день и денег с трудом хватает. Ну, это явление израильской экономики.

— Сколько лет ты проучился в университете?

— 4 года плюс подготовительные курсы. Во время учебы прошел тиронут — курс молодого бойца. Это было за две недели до войны. Во время самой войны в армию нас не взяли, поскольку мы не были готовы для этого. В 1975 г. почти закончил университет — осталось написать одну работу. Пошел на год в армию — это тоже необходимо. Освободился в 1976 году. Работаю в частной фирме по оптовой продаже алюминия на должности с громким названием генеральный директор. Кроме меня и хозяина там еще три работника ................ Все это время жил в Иерусалиме, где и .................. до конца дней своих.

— Ты не смог найти работу по специальности? — Когда я шел учиться на факультет еврейской истории, я более или менее знал, на что я иду, т.е. что есть громадное количество людей, которые хотят и могут работать в этой области. При этом мест работы мало. Поэтому, кому повезет или кто действительно выделяется талантом, у того есть шанс работать по специальности. О себе я был не слишком высокого мнения, поэтому знал, что после университета работу не найду. Так оно и получилось. Но я надеюсь, тем не менее, найти с течением времени работу историка.

— Зачем же ты выбрал предмет, который не дает тебе специальности?

— Я учил то, что мне нравится. А зарабатывать деньги, так сказать, на жизнь можно где угодно. Кроме некоторых отделений, например, медицинского, юридического и т.п. университет дает образование, а не специальность.

— Соответствует ли твоя жизнь в Израиле представлениям, которые были у тебя в России?

— Я знал, что такое Израиль еще до того, как приехал: и то, чего не знал, об этом догадывался. Были не кие мелкие сюрпризы, но на серьезные вещи они не повлияли.

— Какие это были сюрпризы? Помнишь ли ты свои первые впечатления в Израиле?

— Неприятным впечатлением был кибуц. Кроме того, я приехал в тот момент, когда было в разгаре движение «Черных пантер». Выходцы из Марокко, которые работать не хотят, да и не умеют, требуют для себя особых прав. Мне это было странно поначалу, но через некоторое время все встало на свои места — мое отношение к ним и их отношение ко мне. Но главным было другое.

Во-первых, Иерусалим. Очень символичен этот день, когда я впервые приехал в Иерусалим — девятое Ава — день траура по разрушенному Храму. Первое место, куда мы пошли был Котель [25] . Там были тысячи постящихся евреев, скорбящих о разрушенном Храме. Это производит громадное впечатление. На следующий день траура не было, но оставался Иерусалим с 300 тыс. евреев в нем. Поначалу обращаешь внимание на солдат, т.е. евреев с оружием, а потом на религиозных евреев со всеми необходимыми традиционными вещами — одеждой, поведением, образом жизни, громадным количеством детей у каждого. Я приехал из такого места, где еврейства как коллектива нет, а тут ты видишь перед собой очень живое, деятельное еврейство. То, о чем мечталось.

— После этих первых впечатлений не появилось ли у тебя чувство одиночества, изоляции в новом для тебя обществе? Ты испытывал ностальгию по России?

— Ни в коем случае. Можно сказать, что я скучаю по своим родственникам — у меня в России остались все. Скучаю по некоторым друзьям, которые там остались. Большинство моих друзей уже в Израиле. А по русской водке, икре, березкам никогда не скучал, хотя у многих моих знакомых это важная тема. Я этих людей не совсем понимаю, т.е. тело их здесь, а душа там. Зачем было переносить тогда свое тело с каких-нибудь Валдайских возвышенностей в Иерусалим? Не было никакого смысла. Евреи отличаются от прочих народов тем, что считают нужным исправлять исторические ошибки. То, что я родился на Украине, а пятьдесят поколений предков — в Европе. Азии и прочих местах — это трагическая историческая ошибка и катастрофа. Мне посчастливилось ее исправить. Почему в таком случае я должен питать какую-то ностальгию по Украине или России? Ошибки нужно и должно исправлять.

— Было ли для тебя проблемой приспособиться к израильскому образу жизни? Как конкретно это происходило?

— Перед репатриантом целая палитра возможностей, поскольку израильское общество не представляет из себя нечто однородное — разные уровни, сферы, круги. При некоторой консервативности, эти круги — общественные и духовные — в общем-то, принимают в себя новых репатриантов. Естественно, каждый должен выбрать для себя подходящий круг. Меня привлекают религиозные люди, и я близок к националистическим кругам.