— Правда?

— Правда.

— Почему ты мне об этом не сказал?

— Потому что ты была зла как собака и мечтала меня убить. Или по крайней мере угробить мою машину.

— Почему ты мне не сказал?

— Я не был уверен, что ты хочешь это услышать.

— Что?

— Подумай. Все, что привлекало во мне Виолу, отталкивало тебя. Ты ненавидела мои деньги. Ты называла меня «невеждой и самодовольным идиотом». Однажды мне действительно захотелось заставить тебя ответить за оскорбления, но это был лишь минутный порыв.

— Не нужно оправдываться.

— Не нужно? Как-то я повздорил с Карлой, и она сказала, что я интересуюсь только тем, что могу одеть в пластик.

— Тот фонтан в Сан-Пьетро — не из пластика, — напомнила Кэти. — И ни один невежда не смог бы придумать такой фокус с фонариками.

Хэйдон рассмеялся.

— Я люблю тебя, — сказал он. — Ты потрясающе талантлива и…

— Что ты сказал?

— … ты настоящий художник…

— Перед этим.

— Я люблю тебя, но ты уже об этом знаешь.

— Впервые слышу. Если ты меня любишь, зачем притворялся, будто все это ничего не значит?

— Не хотел привязывать тебя к себе. Ты так молода… И полна энергии. Когда ты стояла передо мной в грязной, порванной рубашке, я вдруг почувствовал себя ужасно старым.

— Ты не старый. Ты опытный. Это мне и нужно, мой милый, очаровательный обманщик.

— Кэти… — хрипло сказал Хэйдон.

Он говорил, что брак — это ловушка; что ж, пора загнать его в ловушку.

Кэти склонилась к нему и зашептала на ухо:

— Женись на мне, или я и вправду тебя убью.

Хэйдон весь затрясся. Кэти подумала было, что от ужаса, но, поняв, что тот беззвучно смеется, смутилась.

— Не смотри на меня так, милая. Это предложение, от которого отказываться опасно, посему… я его принимаю.