Поднять на борьбу широкие массы крестьянства при помощи тер­рора не удавалось. Единственный удачный опыт подготовки народно­го восстания в деревне был связан с применением совершенно других средств: мистификации и обмана.

Зимой 1876 г. по деревням Чигиринского уезда Киевской губернии начал ходить молодой человек, представлявшийся Дмитрием Найдой. Выдавая себя за ходока от херсонских крестьян к царю, он легко заво­дил связи и знакомства с крестьянами, входил в доверие к ним. На са­мом деле молодого человека звали Яковом Стефановичем, он был од­ним из активных участников революционных кружков, и на свой страх и риск решился исполнить собственный план, по отзыву Степняка-Кравчинского, «поразительный по соединению смелости с бесстыд­ством, грандиозности и практичности — с полной беспринципностью». План этот состоял в том, чтоб поднять народ на восстание именем царя.

В конце 1876 г. «Найда» вернулся в Чигирин. На сей раз при нем были важные бумаги — «утвержденная царем» «Высочайшая тайная грамота», устав крестьянского общества «Тайная дружина» и текст «Обряда святой присяги». В царской «грамоте», составленной Стефа­новичем и Львом Дейчем, царь сообщал крестьянам о своем бессилии побороть сопротивление помещиков установлению истинной воли и предписывал им объединяться в тайные общества для подготовки к восстанию против дворян для захвата всей земли. «Грамота» имела большой успех, крестьяне массами вступали в «Тайную дружину», ко­торая к середине 1877 г. насчитывала около трех тысяч человек под командой «атамана» — отставного унтер-офицера Олейника.

Заговор был раскрыт полицией, под суд угодило более 1000 крестьян, получивших разные сроки наказания. Инициаторам уда­лось скрыться за границей. Степняк-Кравчинский, описывая эту афе­ру, утверждал, что «принцип стефановичевского плана — обман наро­да, хотя бы для его же блага, и поддержание гнусной царской леген­ды, хотя бы с революционными целями, — был безусловно отвергнут партией и не имел ни одного подражателя». Но и ему приходилось признать, что «энергия имеет непреодолимую обаятельность, в осо­бенности для русских, среди которых людей с энергией так мало».

Энергии малочисленных революционеров оказалось недостаточ­но, чтобы заставить власть пойти на созыв учредительного собрания. Одновременно окончательно развеялись надежды на массовое рево­люционное движение в желательном для народников направлении. Оставалось попробовать зайти с другого конца и, отказавшись от анархического идеала, по крайней мере на переходный период, попы­таться использовать для проведения социальной революции принуди­тельную мощь государства.

«Революционное государство»

Идея эта не была чужда и народовольцам. В проекте программы ис­полнительного комитета «Народной воли», составленном в конце г., в разделе 5 — «Организация и совершение переворота» — указывалось: «Ввиду придавленности народа, ввиду того что прави­тельство частными усмирениями может очень долго сдерживать об­щее революционное движение, партия должна взять на себя почин самого переворота, а не дожидаться того момента, когда народ будет в состоянии обойтись без нее». Не публиковавшийся по тактическим соображениям пункт 5 раздела «Д» программы Исполнительного ко­митета «Народной воли» прямо предусматривал организацию «загово­ра» и «переворота». О его «дворцовом» варианте рассуждал в 1881 г. член Комитета Л.А. Тихомиров: «При тогдашнем настроении общест­ва и офицеров, да еще при такой полиции положительно возможно бы было организовать дворцовый переворот». В 1882 г. офицеры, входившие в Воешгую организацию «Народной воли», обсуждали пла­ны захвата Кронштадта и ареста царской семьи на майском параде (в крайнем случае предполагалось немедленное «истребление царя со свитой»). При провозглашении Временного правительства в него предлагалось привлечь высокопоставленных военных — например, популярного генерала, героя Шипки Михаила Драгомирова.

Некоторый свет на содержание не подлежащего опубликованию раздела, по всей видимости, позволяет пролить составленная весной г. народовольческая инструкция, озаглавленная «Подготови­тельная работа партии». Государственный переворот — подготови­тельная часть социальной революции — описывался там следующим образом: «Искусно выполненная система террористических предприятий, одновременно уничтожающих 10—15 человек — столпов совре­менного правительства, приведет правительство в панику, лишит его единства действий и в то же время возбудит народные массы, т. е. соз­даст удобный момент для нападения. Пользуясь этим моментом, зара­нее собранные боевые силы начинают восстание и пытаются овладеть главнейшими правительственными учреждениями».

Первоначально народовольцы возвращаются к нечаевской заго­ворщицкой тактике действий ради созыва Учредительного собрания. Пока что они не намерены диктовать народу свою волю. Народоволь­ческая программа, напечатанная в № 3 журнала «Народная воля», вышедшем 1 января 1880 г., гласила: «Мы полагаем, что народная во­ля была бы достаточно хорошо высказана и проведена Учредитель­ным собранием, избранным свободно, всеобщей подачей голосов, при инструкциях от избирателей. Это, конечно, далеко не идеальная фор­ма проявления народной воли, но единственно в настоящее время возможная на практике, и мы считаем нужным поэтому остановить­ся именно на ней». Уже это свободно избранное учредительное собра­ние должно «пересмотреть все наши государственные и общественные учреждения и перестроить их согласно инструкциям своих избирате­лей».

Проблема была в том, какие инструкции избиратели дадут своим депутатам. Знакомство с крестьянами, состоявшееся в результате многообразных «хождений», убедило народников, что эти инструкции едва ли будут созвучны чаяниям революционеров. Оставалось сделать следующий логический шаг и признать за партией меньшинства воз­можность ради построения светлого будущего отбросить идеалы не­просвещенного народа.

Этот шаг был сделан Петром Никитичем Ткачевым, начинавшим революционную карьеру в нечаевском кружке. Во второй половине 1870-х гг. он широко пропагандировал свои идеи в издававшемся им за границей журнале «Набат», имевшем огромное влияние в револю­ционной среде. «Только обладая властью, — писал Ткачев, — меньши­нство может заставить большинство перестраивать свою жизнь сооб­разно... с идеалом наилучшего и наисправеддивейшего общежития». Однако неразумное большинство едва ли согласится без борьбы на ус­тановление непонятного «наисправедливейшего» строя. Поэтому ре­волюционерам не избежать применения революционного насилия в отношении самого этого трудящегося большинства (Ткачев был убежден, что все лица старше 25 лет безнадежно испорчены старым стро­ем, не смогут включиться в новый и подлежат уничтожению).