В 1557 г. в Великом княжестве была проведена реформа — «Волочная номера»: вся земля великокняжеских имений объявлялась собственностью государя и делилась на участки-«волоки», за владение ими крестьяне платили денежный оброк; кроме того, каждую седь­мую волоку они должны были пахать на великого князя. Эта рефор­ма послужила образцом для введения барщинного хозяйства и на частновладельческих землях. Все землевладельцы должны были предъявлять свои документы на владение — при этом возвращались в «простое состояние» шляхтичи, обманом присвоившие себе это звание и имение. «Волочная номера» лишила свободы «выхода» крестьянина, который до того мог продать свою «отчину» и стать «вольным похожим человеком». Отныне беглые и самовольно ушедшие крестьяне отыски­вались и «осаживались» на пустых волоках. Отменялось и прежнее крестьянское самоуправление: в селах великокняжеские державны и старосты назначали войтов по немецко-польскому образцу.

По Литовскому статуту 1588 г. за крестьянами сохранялось толь­ко право владения движимым имуществом, необходимым для выпол­нения повинностей с земельных наделов, находившихся в их пользо­вании. «Человек вольный», осевший на земле феодала и проживший на новом месте 10 лет, мог уйти, только откупившись значительной суммой. Закон, принятый сеймом в 1573 г., давал панам право ка­рать крестьян по своему усмотрению вплоть до смертной казни. Висе­лица являлась обычной принадлежностью двора знатного пана, чему порой удивлялись русские офицеры-помещики в XVIII в. Имел шлях­тич и привилегию «препинании» — право на производство и продажу пива и водки в пределах своих владений.

Между Польшей и Москвой: образование Речи Посполитой

У Витовта не было детей, и после его смерти в Великом княжестве на­чались усобицы. Занявший престолы Польши и Литвы младший сын Ягайло король Казимир и его дети потеряли интерес к «общерусской» программе Ольгерда. Эту задачу «перехватил» московский правнук Витовта — великий князь Иван III (1462—1505). Уже в 1478 г. он за­явил о «возвращении» бывших древнерусских земель — Полоцка, Ви­тебска, Смоленска. Эту задачу облегчало нарушение конфессиональ­ного баланса в Литве после Флорентийской унии. В 1481 г. король Казимир запретил православным строить новые храмы и восстанав­ливать прежние; по просьбе короля константинопольский патриарх посвятил для Литовской Руси особого митрополита Григория Болга­рина, помощника изгнанного из Москвы сторонника унии митропо­лита Исидора. Наступление на православие вызвало в Литве оппози­цию. В 1481 г. был раскрыт заговор против короля, во главе которого стояли князья Михаил Олелькович и его двоюродный брат Федор Иванович Вельский. Вельский бежал в Москву и остался там навсег­да со своим потомством.

Так начались переходы: православных князей Великого княжест­ва на сторону Москвы, сильно облегчившие Ивану III и его сыну Ва­силию III борьбу с западным соседом. Вслед за князьями Вельскими на московской службе оказались владельцы: других окраинных земель Великого княжества — князья Белевские, Воротынские, Мезецкие, Вяземские, Новосильские, Одоевские, Трубецкие. В 1500 г. перешли к Москве вместе со своими «волостями» потомок Дмитрия Шемяки, князь Василий Иванович Шемячич, и князь Семен Иванович Мо­жайский, сын сторонника Шемяки Ивана Андреевича Можайского. В результате двух больших войн 1487—1494 гг. и 1500—1503 гг. Ве­ликое княжество Литовское потеряло треть территории; великий князь Александр признал за Иваном III титул «государя всея Руси». К России были присоединены Вязьма, черниговские и новгород-северские земли (Чернигов, Новгород-Северский, Брянск, Стародуб, Го­мель) . После трех походов в 1514 г. был отвоеван Смоленск, который на 200 с лишним лет стал главной крепостью и «воротами» на запад­ной границе России. Во время этих войн московские государи умело использовали недовольство части православных князей Литвы — в дальнейшем такая политика станет традиционной по отношению к польско-литовскому государству и в конце концов послужит одним из факторов его крушения.

Но уже во время третьей (1512—1522) и четвертой (1534—1537) по счету войн силы противников оказались примерно равными, а на­селение Великого княжества больше не изъявляло желания присоеди­няться к Москве. По территории Восточной Европы пролегла грани­ца, по обе стороны которой сложились глубокие различия в общест­венно-политическом строе двух восточнославянских государств. При этом православные славяне в границах держав Ягеллонов называли себя «русскими» или «русинами», а свой язык «русской мовой» — но при этом отличали себя от «Москвы». В Москве же на соседей смотре­ли как на «литвинов», и после бедствий Смуты даже православных «литовских людей» встречали подозрительно, а «ляхов»-католиков представляли уже как главных врагов, по сравнению с которыми да­же немец-«лютор» выглядел симпатичнее. Правда, это не мешало вполне православным русским мужикам и в XVII и в XVIII вв. бежать за границу к тем же «ляхам». Крепостничество там было такое же, но барин мог быть и добрым, а вот злое государство с его чиновниками, податями и рекрутчиной — намного слабее.

Политическая элита Литвы и Москвы выработала свои историчес­кие традиции и мифы о собственном прошлом. В литовских хрониках помещался рассказ о князе Палемоне, который с пятьюстами шлях­тичами бежал от тирании Нерона на берега Балтики и покорил быв­шие княжества Киевской державы. В сочинениях Ивана Грозного и московских дипломатических актах появилась теория о происхожде­нии Рюриковичей от римского императора Августа. Гедимина же мос­ковское «Сказание о князьях Владимирских» называет бывшим кня­жеским конюхом, женившимся на вдове своего господина и захватив­шим власть над Западной Русью.

Осознавались и принципиальные различия в характере полити­ческой культуры: в источниках XVI в. появляется противопоставле­ние «жестокой тирании» московских князей правам и «вольностям» шляхты и мещанства Великого княжества Литовского. Во времена Ивана Грозного уже московские служилые люди бежали в Литву.

Князь и боярин Андрей Михайлович Курбский становится одним из первых политических эмигрантов. Знаменитая переписка царя Ивана и беглого боярина стала самым известным памятником рус­ской политической мысли XVI в., споры вокруг которого продолжа­ются и поныне. Князь-диссидент обличал царя в безвинных гонениях против московской знати, но в то же время его жизнь в Литве пока­зала несовместимость московского боярина с чуждой общественной средой. Курбский до самой смерти не выходил из-под суда и искренне не понимал, почему он, «княжа на Ковлю», не может «чинить бой морды» своей жене — знатной панне Голыпанской, раздавать слугам данные ему в держание короной земли или посадить евреев-заимодав­цев в пруд с пиявками.

Ливонская война (1558—1583) была попыткой разом решить две важнейшие для России внешнеполитические проблемы: утвердиться в Прибалтике и объединить русские земли, оказавшиеся в составе польско-литовского государства. К 1560 г. Ливонский орден был разг­ромлен. Россия овладела восточной Эстонией и впервые получила порт на Балтике — Нарву. В 1561 г. часть рыцарей и город Ревель пе­решли под власть Швеции, а последний магистр Ордена передал его владения польскому королю. В 1562 г. Россия начала войну против