Следователь Соколов также не смог ответить на этот вопрос. Правда, он его даже и не ставил. Следователь Соколов, да и остальные «исследователи» прямо землю рыли, чтобы найти доказательства причастности Ленина к смерти Николая II. Воспоминания М. Медведева, в корне изменившие эту концепцию, никого не интересовали ни в 1919 г., ни в 1991 г. Не имеет значения — сколько стульев было установлено в расстрельной комнате, ни кто в кого стрелял, ни как стояли расстреливаемые. Гораздо важнее — что же в действительности произошло в доме Ипатьева 16–17 июля 1918 г. И почему членов Царской семьи видели живыми в сентябре 1918 г. в Перми.

Но тем не менее в воспоминаниях М. Медведева имеется два существенных момента. Первый — арестованные почему-то испуганно крестились, проходя мимо чучела медведя, хотя члены Царской семьи должны были видеть его каждый день. Второй — драгоценности на арестованных: бриллиантовые брошки, жемчужные ожерелья, обручальные кольца, алмазные булавки, золотые карманные часы Николая II и доктора Боткина и другие предметы. Ничего этого у членов Царской семьи не было. Юровский отобрал еще в начале июля 1918 г.

4. Свидетельство помощника Юровского — Григория Никулина (12 мая 1964 г.).

«…Состояние наше было очень тяжелое. Мы с Юровским ждали какого-нибудь конца. Мы понимали, конечно, что какой-нибудь конец должен наступить. И вот в одно прекрасное время… да, утром 16-го июля Юровский мне говорит: «Ну, сынок, меня вызывают туда, в президиум исполкома к Белобородову, я поеду, ты тут оставайся». И так часика через три-четыре он возвращается и говорит: «Ну, решено. Сегодня в ночь… Сейчас же город объявляется на осадном положении, уже сейчас же. В эту ночь мы должны провести ликвидацию… мы должны ликвидировать всех».

Вопрос — как? Была директива: сделать это без шума, не афишировать этим, спокойно. Как? Ну, было у нас всяких вариантов несколько. То ли подойти к каждому по количеству членов и просто в кровати выстрелить.

— В спящих, да?

— В спящих, да. То ли пригласить их в порядке проверки в одну из комнат, набросать туда бомб. И последний вариант возник такой, самый, так сказать, удачный, по-моему, — это под видом обороны этого дома (предполагается нападение на дом) пригласить их для их же безопасности спуститься в подвал. Значит, это было примерно так часиков в 11 вечера, когда мы… Юровский пошел к Боткину, побудил его, они легли в одиннадцать, может быть в начале двенадцатого. Спать ложились, конечно, рано. Побудил я его и сказал ему, что вот так и так. Мы будем, конечно, обороняться. Будьте любезны сообщить семье, чтобы они спустились. Перед тем как приступить непосредственно к расстрелу, к нам прибыли в помощь, вот, Михаил Александрович Медведев, он работал тогда в ЧК. Кажется, он был членом президиума, я не помню сейчас точно. И вот этот товарищ Ермаков, который себя довольно неприлично вел, присваивая себе после главенствующую роль, что это он все совершил, так сказать, единолично, без всякой помощи. И когда ему задавали вопрос: «Ну, как же ты сделал?» — «Ну, просто, говорит, брал, стрелял — и все». На самом же деле нас было исполнителей 8 человек: Юровский, Никулин, Медведев Михаил, Медведев Павел — четыре, Ермаков Петр — пять, вот я не уверен, что Кабанов Иван — шесть. И еще двоих я не помню фамилий.

Когда мы спустились в подвал, мы тоже не догадались сначала там даже стулья поставить, чтобы сесть, потому что этот был… не ходил, понимаете, Алексей, надо было его посадить. Ну, тут моментально, значит, поднесли это. Они так это, когда спустились в подвал, так это недоуменно стали переглядываться между собой, тут же внесли, значит стулья, села, значит, Александра Федоровна, наследника посадили, и товарищ Юровский произнес такую фразу, что: «Ваши друзья наступают на Екатеринбург, и поэтому вы приговорены к смерти». До них даже не дошло, в чем дело, потому что Николай произнес только сразу: «А!», а в это время сразу залп наш уже — один, второй, третий. Ну, там еще кое-кто, значит, так сказать, ну, что ли, был еще не совсем окончательно убит. Ну, потом пришлось еще кое-кого дострелять…

— Помните, кто был еще не полностью мертв?

— Ну, вот эта самая… Анастасия и эта… Закрылась подушкой, вот, подушкой — Демидова. Демидова закрылась подушкой, пришлось подушку сдернуть и пристрелить ее.

— А мальчик?

— А мальчик был тут же сразу… Ну, правда, он долго ворочался, во всяком случае с ним и с мальчиком было покончено. Быстро. Я, например, считаю, что с нашей стороны была проявлена гуманность. Я потом, когда, понимаете, воевал, вот в составе третьей армии, 29-й стрелковой дивизии, я считал, что если я попаду в плен к белым и со мной поступят таким образом, я буду только счастлив. Потому что вообще с нашим братом там поступали зверски.

— Сколько вся эта операция продолжалась?

— Ну, видите, во-первых, они собирались очень долго. Почему? Я это потом скажу. Она продолжалась часа два. Да, часа полтора, видимо, они собирались. Потом, когда они спустились, там в течение получаса все было завершено. Во дворе стоял грузовик приготовленный. Он кстати, был заведен для того, чтобы создать, так сказать, условия неслышимости. Мы на одеялах трупы эти выносили в грузовик.

— Значит, туда вошли все обитатели этого?..

— Абсолютно все, все одиннадцать человек, за исключением, значит, маленького мальчика Седнева.

— Поваренка?

— Поваренка, которого мы примерно, утром 16-го изъяли и переселили его в здание охраны, а потом его со временем отпустили в деревню. Все одиннадцать человек были расстреляны. Вот когда я часто, иногда я выступал с такими воспоминаниями, это обычно бывало в санаториях. Отдыхаешь. «Ну, слушай, — подходят ко мне, — давай, расскажи». Ну, я соглашался, при условии, если вы соберете надежный круг товарищей, членов партии, я расскажу. Они задавали такой вопрос: «А почему всех? Зачем?» Ну объяснял зачем: чтобы не было, во-первых, никаких претендентов ни на что.