— Отпустите меня! Вампир! Оставьте меня в покое!.. Не хочу!.. Чего вы пристали… Мама!..

На этот раз она окончательно сбита с толку. Девушка опускает руки, отстраняется, потом прислоняется спиной к стене и устремляет на меня взгляд. Да, ребята, если вам приходилось читать по глазам, то можете сразу сказать, что я самый законченный кретин, какого когда-либо носила земля. Я так орал, что у меня заболело горло и вообще появилось желание провалиться сквозь землю.

Тут дверь снова открывается, и в комнату входят двое, на вид крайне неприятные типы. Оба, как санитары, одеты в белые халаты, а телосложением напоминают сан-францисский мост. Мне плевать, но я все же протестую:

— Уберите отсюда эту ненормальную и верните мне одежду. И не рассчитывайте, что я вам, козлам вонючим, устрою тут спектакль.

— В чем дело? — спрашивает тот, что вошел первым.

Он толстый и глупый на вид. На лице— небольшие усы.

— Может, клиент предпочитает мужчин? — интересуется второй.

Ну старина, об этом ты сейчас пожалеешь! Я размахиваюсь и что было сил бью его в живот кулаком. По всей видимости, ему это приходится не по вкусу, потому что туловище складывается пополам, а лицо искажает гримаса боли. Да, он явно не слишком доволен!

Усатый толстяк осуждающе смотрит на меня.

— Парень, конечно, был не прав, — говорит он, — но зачем же так грубо? Чего ты добиваешься?

Второй тем временем поднялся с пола. Кожа вокруг его рта позеленела, а из глотки раздаются довольно оригинальные звуки.

— Я не хотел вас обидеть, — удается выдавить ему, — не стоит так заводиться.

Я не жду опасности с его стороны, но, как выяснилось, напрасно, потому что у мужика в руке вдруг появляется дубинка, которой он лупит меня по голове с такой силой, что вся Солнечная система начинает бешено вращаться перед глазами. Толстяк делает шаг вперед и принимает меня на руки. Я отчаянно стараюсь не потерять сознания и с трудом снова встаю. Наверное, у меня на макушке появляется что-то вроде страусиного яйца, и я чувствую, как яйцо это растет прямо на глазах. Еще минут пять — и точно кто-нибудь вылупится. Причем этот «кто-то» сразу будет жареным, потому что моя башка просто пылает.

— Ну хорошо, мы квиты, — говорю, вернее, бормочу я.

— Вот и ладненько, — отзывается усатый, — я так и думал, что ты будешь умницей. Сам понимаешь: двоих тебе не осилить. Поэтому лучше не упирайся. Значит, с мадам ты остаться не хочешь?

— Она очаровательна, но у меня есть свои причины, — возражаю я.

— Хорошо, — цедит сквозь зубы второй. — В конце концов дело ваше. Пошли.

Моя голова гудит, как старый колокол, зато он идет скрючившись и в лице — ни кровинки. Какое ни какое, а утешение.

Внезапно чувствую, как что-то опускается мне на ногу.

%Это подкованный шипами ботинок усатого толстяка. Он не нажимает.

Просто жуть, насколько безоружным ты ощущаешь себя босиком, когда все остальные в ботинках. Особенно с шипами. А раскалывающийся череп ко всему прочему не дает как следует шевелить мозгами.

Девушка с равнодушным видом растянулась на кровати. Я уже почти сожалею… хотя, ну и пусть… Может, это у меня и предрассудки, но должно все же быть нечто незыблемое, пусть даже и предрассудки. До двадцати лет мне осталось полгода, и я просто перестану себя уважать, если не смогу продержаться еще шесть месяцев. Я бреду следом за этими типами по длинному голому и чистому коридору, похожему на больничный. Они наблюдают за мной краем глаза, причем второй не вынимает руки из кармана. Я знаю, что у него там дубинка… И надеюсь, что больше он для меня ничего не припас. Вдруг меня будто током ударило — перед глазами возникает «Зути Слэммер» и оставшиеся там ребята… Видали бы они меня сейчас!.. Я опять краснею, вспомнив, в каком виде я здесь нахожусь. Чего бы я только не дал за то, чтобы перестать наконец краснеть вот так, по любому поводу. Это же просто глупо!

Мы входим в помещение, чем-то напоминающее операционную. Стоят какие-то аппараты. Мое внимание привлекает горизонтальная никелированная штанга, свисающая с потолка примерно на высоте плеч, как спортивная перекладина. Они подводят меня прямо к ней.

— Поднимите руки, — приказывает тот, что шел вторым.

Я подчиняюсь. В мгновение ока мои запястья оказываются привязанными к концам перекладины. Я пытаюсь брыкаться, но попадаю в пустоту.

— А ну отпустите меня, скоты недобитые!..

Я говорю им еще много разных слов, всех и не упомнишь. Да оно и к лучшему. Мужики хватают меня за ноги и привязывают к иолу. Чего же им надо? Будут хлестать меня плеткой? Я ору пуще прежнего. Наверное, я попал в лапы одной из тех шаек, которые промышляют специальными фотографиями или устраивают изысканные зрелища для пресыщенных жизнью светских старперов и увядающих дам.

— Оставьте меня в покое, мерзавцы, грязные сволочи!.. Ну смотрите, вы мне еще попадетесь…

Да-а… Это все равно, что разговаривать со стенками. Мужики тем временем не стоят на месте. Один из них поставил передо мной небольшую фарфоровую миску, укрепленную на ножке, как пепельница, а другой склонился над каким-то электроагрегатом.

— Мы лично предпочли бы первый вариант, — говорит мне усатый, — но тебя он вроде не устраивает. Так что ты уж извини…

И он прицепляет мне к животу какую-то штуку, которая соединяется с аппаратом одним гибким проводом. Второй заходит мне за спину, держа в руке другой электрод. Боже праведный! Ах ты свинья! Я чувствую еще большее унижение, чем если бы мне засунули туда градусник. Со мной обращаются, как с подопытным кроликом. Я напрягаю память и осыпаю их самыми отборными эпитетами.