Тут он сам начинает смеяться.

— Вы правы, — продолжает Энди, — это все и впрямь похоже на шутку, но на самом деле правда. Так вот, в этом классе было всего-навсего два студента. Со мной стало трое. И впервые за одиннадцать лет у этого преподавателя оказалось столько слушателей… а мне просто не хватило духу его разочаровать.

— Ну и?…

— Ну и когда я выучил китайский, то пришлось поехать в Китай. Я пробыл там двадцать лет и за это время выучил английский.

— И вот вы…

— И вот я здесь. Калифорния — шикарное местечко!

Да, шикарное местечко, где вас угощают снотворной сигаретой, а потом везут Бог знает куда и подвергают позорной обработке. Расскажи я ему об этом — у него бы волосы встали дыбом. Это пострашнее, чем если бы все трамваи Шанхая задребезжали у него под окнами в четыре утра. Нет, скорее в четыре пополудни… ведь он, наверное, отсыпается днем.

Оказывается, меня увезли не так уж и далеко. Они оставили меня на дороге в Сан-Пинто. Но это ровным счетом ничего не значило. Это было одно из многих направлений в радиусе сорока миль…

Энди Зигман сворачивает за угол. Вот и мой «бьюик», на том же месте, а рядом старый рыдван Дугласа.

— Приехали, — говорю я Энди. — Остановите здесь, и еще раз спасибо.

— Если я вам когда-нибудь понадоблюсь… — говорит он и как-то странно на меня смотрит.

Потом Энди берет мой блокнот и записывает номер своего телефона.

— У вас есть телефон? — удивляюсь я.

— Да. Я неплохо устроился. Если честно, то мне нравится быть таксистом. Но я мог бы и так обойтись.

После этих слов я уже не осмеливаюсь предложить ему чаевые.

— Я звякну вам как-нибудь на днях, встретимся, выпьем по стаканчику, — обещаю я на прощание и жму его сухую крепкую руку.

— Договорились, — отвечает Энди. — До встречи.

Я взглядом провожаю его машину.

Мои часы показывают ровно половину седьмого. Я (во второй раз) открываю дверь кабачка Лема и сразу же вижу спину Сандэй Лав, которая пятится задом, закрыв лицо руками, и истошно кричит:

— Мертвец!.. там… в телефонной будке!..

Таким образом, мое появление проходит совершенно незамеченным и я ощущаю, как во мне растет комплекс неудовлетворенности. Старина Лем изменился в лице, потому что такая история чревата неприятностями для репутации заведения. Гарри и Дуглас направились к телефонной будке справа в глубине зала, и я вижу, как они разглядывают что-то на полу. Надо сказать, что к этому времени в «Зути Слэммер» почти не осталось посетителей. Даже Мона и Берил уже ушли, да и Кларка Лэйси тоже не видно. Гарри и Дуглас возвращаются, они постарались ни к чему не прикасаться.

— Звоните в полицию, Лем, — говорит Гарри. — Он мертв. Лучше сообщить им как можно скорее. Вам нечего бояться. Спросите лейтенанта Дифато. Ника Дифато. Это мой друг.

И тут он замечает меня.

— Где тебя носило?! Бросил, понимаешь, компанию… А вернулся как раз вовремя! В самый что ни на есть интересный момент.

— Да просто вышел воздухом подышать, — отвечаю, — я же тебе говорил.

— Ну да, а сам попал в какую-нибудь историю… — добавляет Дуглас, и рот, как всегда, до ушей.

Да, одного трупа ему явно маловато, чтобы перестать веселиться. Он намекает на шишку у меня на голове. Пожалуй, лучше сменить тему.

— А ты пошел бы утешил бедняжку Сандэй, чем тут придуриваться, — говорю я ему.

Тем временем Гарри подошел к Лему, взял у него телефонную трубку, и я услышал, как он требует соединить его лично с Ником Дифато.

— Нет, ну серьезно, — продолжает приставать ко мне Дуглас, — чем ты занимался?

— Угодил в лапы одной красотке — как выяснилось, она в меня тайно влюблена, — отвечаю я. — А еще познакомился с мужиком, который курит гадость похлеще твоей.

— Ну ладно тебе, — канючит Дуглас, — чего ты… ну правда, расскажи, где был?

— Это просто кошмар какой-то, — к нам подходит Сандэй Лав. — Вы думаете, он взаправду мертвый?

Она еще не отошла от потрясения. Гарри и Лем закончили звонить и возвращаются к стойке. Два или три еще оставшихся посетителя тоже встали, сходили взглянуть на труп и снова вернулись в бар. Так что сейчас мы все стоим вокруг Лема и ждем, чтобы он приготовил нам для поднятия духа какую-нибудь жуткую смесь, так как его бармен уже давно отправился спать.