Он наклонился и нежно поцеловал Мэг в уголки губ.

— Как ты проведешь сегодняшний вечер? — поинтересовался он и лукаво улыбнулся. — Монти будет вместе со мной, так что я могу не опасаться, что этот сердцеед навестит тебя.

Мэг рассмеялась и подошла к камину.

— Я пока не решила. — Она задумчиво поглядела на яркие язычки огня. — Наверное, сяду вышивать, а потом почитаю.

Мэг очень любила читать, и как только они разместились в доме мамаши Гудвин, он сразу купил ей несколько книг.

По вечерам они не могли наговориться. Мэг прекрасно разбиралась в искусстве, хорошо знала древнюю историю и астрономию, любила музыку, живопись и поэзию. Откуда бы она ни была родом, думал Кинкейд, она получила прекрасное разностороннее образование.

Поначалу Кинкейд расспрашивал Мэг о ее жизни, но видя ее упорное нежелание говорить о себе, перестал донимать ее расспросами. Он резонно рассудил, что не вправе требовать от нее каких-либо объяснений. Ведь он сам обходил молчанием свое прошлое и не делился планами на будущее. Он надеялся, что со временем они смогут, не таясь, обсуждать друг с другом свою жизнь и проблемы.

— Поцелуй меня на прощание, Мэг. — Кинкейд взял ее за руку.

Мэг ласково прижалась к нему.

— Возвращайся поскорее. Я буду ждать тебя.

— Лучше ложись спать. Когда я вернусь, то разбужу поцелуем. — И он нежно провел пальцем по ее губам.

Мэг игриво улыбнулась.

— Даже если я и не засну, то притворюсь спящей, чтобы доставить тебе удовольствие. — И уже серьезным тоном попросила: — Будь осторожен, дорогой! Смотри, не попадайся на глаза полицейским!

В голосе Мэг он услышал подлинную тревогу и заботу о себе. Ему очень захотелось провести чудесный вечер в ее объятиях. Он с трудом заставил себя подойти к двери.

Если он хочет начать новую жизнь с этой прекрасной и загадочной женщиной, то должен выполнить свою миссию. В его тайном списке осталось лишь несколько фамилий.

Кинкейд бросил на Мэг взгляд, полный любви, вышел из комнаты.

Первое время Мэг было страшно оставаться одной по вечерам, но потом она привыкла, и несколько часов вынужденного одиночества уже не пугали ее.

Мэг пододвинула стул поближе к камину, в котором ярко горел огонь. Она могла бы заняться вышивкой, но рукоделие с детства не привлекало ее, хотя она неплохо шила и вышивала. Больше всего она любила читать и вести дневник, записывая в него свои мысли, наблюдения и впечатления, а последние драматические события в ее жизни особенно нуждались в осмыслении. В своем нынешнем сложном и даже опасном положении Мэг могла довериться лишь бумаге, и она с удовольствием делала это почти каждый вечер.

Последнее время она не только вела дневник, но и сочиняла стихи. В них она вспоминала свою безрадостную жизнь в замке Ратледж, грубое обращение мужа, злобные нападки графа и трагическую смерть новорожденного сына, свою любовь к нему и острую боль утраты.

Мэг задумчиво сидела за столом и пыталась выстроить сюжет нового стихотворения, но мысли о Кинкейде мешали ей сосредоточиться. Перед ее глазами возникало его лицо, а ее губы ощущали вкус его губ и сладость страстных поцелуев.

Она встала из-за стола и взяла с книжной полки томик стихов Чосера. Часы на ночном столике пробили двенадцать, и Мэг, вздрогнув от неожиданности, подняла голову от книги. Как незаметно пролетело время и вот уже наступила полночь. Мэг решила, что, поскольку Кинкейд вернется не раньше трех часов ночи, надо ложиться спать.

Недавно Кинкейд подарил ей изящную ночную сорочку салатового цвета, с разбросанными по ткани нежными розовыми бутонами, и она очень нравилась Мэг. Надев ее, Мэг подбросила в камин поленья и уже собиралась затушить свечу, как вдруг услышала тихий стук в дверь. Кинкейд? Но у него свой ключ от комнаты.

Мэг на цыпочках подошла к двери.

— Это ты?

В дверь снова постучали.

— Кто это? — испуганно спросила она.

— Миссис Драммонд? — раздался из-за двери взволнованный голос. — Миссис Драммонд, откройте, пожалуйста, это Сэйти!

— Сэйти? — удивилась Мэг. — Сэйти, что случилось? — И, отперев дверь, увидела на пороге одну из девушек, живших в доме мамаши Гудвин.

Сэйти — хорошенькая семнадцатилетняя блондинка — стояла босая, в разорванном на груди платье. На ее испуганном лице были видны свежие царапины, один глаз совсем заплыл, а под другим багровел огромный синяк. Девушка судорожно всхлипывала, из ее глаз лились слезы, и она размазывала их по щекам. На ее груди краснели пятна от побоев.