— Спасибо, — я проводил взглядом опустошенную стопку. — А про Валиева, что с Серых работал, сказать что-то можете?

— Да чего про него скажешь? — немного озадачился Пашкин. — Татарин такой… росту среднего, все шутил да болтал, только не выбалтывал. С подходцами такой мужик, чуток скользкий. Всегда первый подойдет, поздоровается, по плечу похлопает, про дела поинтересуется, а ты у него чего ни спроси — только отшутится. Время узнать захочешь — все равно человеческого ответа не получишь.

— А до Серых он чем занимался, не в курсе?

— Не знаю. Чего не знаю, того не знаю, и врать не буду. Говорю же, от него ни черта не узнать было.

Настя меня спасла, потому что после третьей стопки Пашкин вновь начал становиться настойчивым и более чем прозрачно намекать, что у него без собутыльника водка в горло не лезет. Думаю, с этим утверждением он погорячился, потому что я наблюдал совсем обратное, но кто знает… В общем, Настя утащила меня обратно на «Ваню комсомольца». Кстати, увидев в иллюминаторе физиономию Ивана и скосив глаза на название суденышка, я засмеялся, и когда вошел в рубку, то с ходу поздравил Ивана с обретением тезки. Тот сперва не понял. Потом посмеялся, потом посетовал на то, что теперь ему с этим житья не дадут. Очень может быть.

— Вань, ты про Валиева ничего не узнал?

— Когда? Выходные же, — напомнил он мне. — Завтра на Ферме поболтаю, может и выясню что-нибудь. Кстати, вы с Федькой на рабочем месте появиться планируете?

— А надо? В смысле, реально надо?

— Да черт его знает, — почесал в затылке Иван. — надо бы мелькнуть по крайней мере. Мне там тоже сидеть не резон весь день, я больше с твоими вопросами еду.

— Тогда, пожалуй, я с тобой и сгоняю. Вместе поедем, вместе вернемся.

— Только не с утра, я тут отчеты дописать хочу. Часов… в двенадцать двинем, хорошо?

— Без проблем. Отсюда?

— Отсюда.

С утра заехали за Федькой, обнаружив его, к моему удивлению, выспавшимся и практически не похмельным, прям огурчик. Если говорить честно, то после вчерашнего его заявления про «три по сто в буфете» я как-то ожидал, что он пойдет на второй круг. Не пошел. За что ему честь и хвала.

— Куда сейчас? — спросил он, втиснувшись на заднее сиденье «кюбеля».

— На Крупу, мне отчеты надо сдать по работам и акты подписать, — ответила вместо меня Настя. — А дальше меня на аэродром закиньте и как хотите.

— Так погода опять нелетная вроде, — удивленно сказал Федька, пригнувшись и посмотрев в окошко. — Что там делать?

Снег валил уже хлопьями, покрыв тротуары и дороги уже вполне приличным слоем. Еще немного, и без чистки проезжей части не обойтись будет. Летать куда-то с такой видимостью точно не получится, метров со ста землю не разглядишь. Зато потеплело и ветра вообще не было, тишина и белизна, прямо наслаждение.

— Профилактику всякую, — ответила она, — работы хватает. С Фермы вернетесь и меня заберете оттуда.

«Кюбель» по-прежнему легко ехал по снегу и льду, вызывая у меня все больше и больше уважения. Ну надо же, такая вроде машинка… даже машиной назвать трудно, жестянка какая-то простенькая на базе гражданского «жука», даже без полного привода, а вот поди же ты… И моторчик крошечный вроде, а тянет бодро с тремя людьми в салоне. Пожалуй, что я и вправду не прогадал, махнув на него «тазик».

На Советской увидели два «студебейкера» с подвешенными спереди отвалами, сгребавших снег к тротуарам. Это хорошо, а то с такими темпами скоро все улицы завалит. Крупа, до того раздолбанная и грязная, теперь побелела. Снег на месте большого газона посередине площади лежал ровным, нетронутым слоем, а вот вокруг машины его уже размесили. «Студеры» сюда пока еще не доезжали, похоже.

— Рому навещу, — сказал Федька, направлясь вместе с нами в здание. — Перетереть кое за что надо, на будущее. Он сейчас добрый и радостный, и машина у него, и денег срубил, так что самое время.

— Кстати, «тазика» на площади не заметил, — вспомнил я.

— Стесняется пока, может, — пожал плечами Федька, придерживая входную дверь перед Настей. — Или побоялся в снег выезжать.

— Да ладно, он нормально водит, — усомнился я в такой версии. — Я же видел.

— Тогда не знаю. Может опять больным сказался, после выходных лечится.

— Это вероятней, — усмехнулся я.

На втором этаже разошлись. Мы с Настей в научный департамент отправились, откуда большинство заявок на полеты было, а Федька пошел в «Горимущество».

Как выяснилось, мне в департаменте делать нечего было, так что я оставил Настю в финчасти, а сам спустился на улицу. Федька был уже у машины. Он курил и выглядел заметно растерянным.

— Случилось что? — спросил я сразу.

— Рома погиб, — ответил он, глубоко затянувшись папиросой.

— Как погиб?