— Кевин.

— Что? — сонно отозвался он.

— Я люблю тебя, — дрожащим голосом повторила она.

— Я тоже тебя люблю, — едва слышно ответил он, удовлетворенно вздохнув.

Трейси улыбнулась, испытывая облегчение, нежность и неописуемое чувство радости. Ей хотелось поцеловать Кевина и заняться с ним любовью, чтобы на деле доказать глубину своих чувств.

Внезапно он проснулся и повернулся к ней.

— Трейси?

Она посмотрела в его лицо, залитое серебристым лунным светом, и прошептала:

— Закрой глаза.

Кевин послушно прикрыл веки, и тогда Трейси стала его целовать — нежно и ласково. Он отвечал с такой бешеной, голодной страстью, что Трейси мгновенно преисполнилась блаженным ликованием.

Внезапно Кевин отодвинулся, издал сдавленное рычание и, словно только сейчас осознав происходящее, спросил:

— Что ты здесь делаешь?

— Хочу заняться с тобой любовью, — просто ответила она. — Ты нужен мне, Кевин, потому что я люблю тебя.

— Трейси… — пробормотал он, умудрившись вложить в коротенькое слово целую гамму чувств.

Она нашла его руку и ухватилась за нее, словно боясь, что Кевин уйдет.

— Я не притворялась, не обманывала и не играла ни в какие игры, когда мы занимались любовью. Я всегда хотела тебя и сейчас хочу, — ее голос дрогнул, — и ты знаешь это, не можешь не знать.

— Да, знаю, — признался Кевин, привлекая ее к себе и нежно поглаживая по спине.

Трейси блаженно улыбалась, ощущая его дыхание на своей щеке. Кевин тоже любит ее — и теперь в этом невозможно усомниться.

Кевин не прогнал ее, не заявил, что не хочет видеть ее в своей постели, — а ведь Трейси опасалась именно этого!

— Я был зол, — пробормотал он, — однако я просто не в состоянии долго на тебя злиться, потому что слишком люблю.

— Знаю… Все в порядке.

— Ты не уйдешь? — сонно спросил он, закрывая глаза.

— Нет, не уйду.

И Трейси снова начала целовать Кевина, сначала медленно и лишь легко касаясь губами, но постепенно все более жадно и страстно, пробуждая от сна и заставляя все сильнее биться его сердце и учащаться дыхание. Она ласкала Кевина губами и руками, наслаждаясь осознанием своей власти над его телом.

— Трейси…

— Тихо, не двигайся и ничего не говори. Я сама сделаю все, что нужно.

Теперь Кевин лежал на спине с открытыми глазами, позволяя Трейси делать все, что вздумается. Наконец, не выдержав утонченно-упоительных ласк, застонал и опрокинул Трейси навзничь. Его губы были горячими, а поцелуи настолько страстными и обжигающими, что Трейси не смогла сдержать страстных стонов, рвущихся из полуоткрытых губ. Она полностью утратила контроль над собой, целиком отдавшись томительно-сладостному возбуждению. Кевин целовал ее груди, нежно проводя языком по набухшим соскам, а Трейси ерошила его волосы — ей всегда нравилось погружать пальцы в густые волосы мужа.

Наступил момент высшего накала страстей, когда не остается никаких мыслей и чувств, кроме одного неистового желания — поскорее слиться в бешеном от необузданного вожделения объятии.

Никто из них не знал, сколько времени они яростно содрогались от наслаждения, стремясь максимально удовлетворить друг друга. Наконец Трейси услышала голос Кевина и открыла глаза.

Кевин полулежал на локте, глядя в ее лицо со счастливой улыбкой.

— Мне всегда нравилось смотреть на тебя после того, как мы занимались любовью, — пояснил он, гладя ее по голове, — ты так прекрасна — румяная, нежная и утомленная…

— И все это благодаря тебе, — прошептала она в ответ.

Кевин наклонился и нежно ее поцеловал.

— Я люблю тебя. И хотя я не знаю, откуда во мне взялось это чувство — то ли я его вспомнил, то ли обрел снова, — однако все это чистая правда.

— Мне очень приятно это слышать. Я тоже тебя люблю… и это тоже чистая правда. Обещай, что ты никогда этого не забудешь, — умоляюще добавила Трейси, заметив, как по лицу Кевина пробежала тень озабоченности.

— С какой стати я могу это забыть? — озадаченно спросил он.

— Я боюсь, что, когда к тебе вернется память, ты вспомнишь о своем охлаждении ко мне и обо всем, что между нами было.

— А было что-то скверное? — насторожился Кевин, испытующе глядя на нее.

— Да, очень, очень скверное, — глухо пробормотала Трейси, и ее глаза наполнились слезами. — Мне давно хотелось рассказать тебе все до конца, но это было так тяжело и так больно, что я не смогла… — Она закрыла лицо руками.

— Ты можешь ничего мне сейчас не рассказывать. Сделаешь это, когда будешь готова. Вернее, когда мы оба будем готовы.