— О Господи, — хрипло пробормотал он, — теперь я все вспомнил.

Трейси пыталась ничем не выдать охвативший ее страх. Сейчас, как никогда, ей были нужны мудрость и выдержка, чтобы найти самые подходящие слова.

— Я любил ее, — невнятно произнес Кевин, — я так ее любил!

— Я знаю, знаю. — Трейси не смогла сдержаться и тоже разрыдалась.

Они тесно прижались друг к другу и, взаимно убаюкивая, пытались успокоиться.

— Ты промокла насквозь, — сказал Кевин чуть позже.

Они продолжали сидеть на полу, по-прежнему обнимая друг друга, будто жертвы кораблекрушения, выброшенные на пустынный остров. Трейси ощущала себя настолько слабой и вялой, словно уподобилась лишенной костей медузе.

— Я убежала потому, что рассматривала фотографии Далси и не могла больше этого выносить, — сказала она и вновь задрожала, почувствовав, что промокла насквозь.

— Пойдем.

Кевин помог Трейси подняться на ноги и отвел в ванную. Включив душ, он раздел ее, после чего поставил под струю воды, обращаясь с Трейси, как с беспомощным ребенком. Затем разделся сам.

Стоя под душем, они соприкасались обнаженными телами и нежно поглаживали друг друга. Трейси почувствовала, что начинает согреваться. Вода омывала ее подобно бальзаму — нежная и благодатная, как благословение.

Кевин взял ее лицо в свои ладони и нежно поцеловал.

— Я скучал по тебе, — хрипло сказал он. — О, моя Трейси, я так по тебе скучал!

— Прости меня, — выдохнула она, — прости за то, что я причинила тебе боль…

— Тсс! Это был сплошной кошмар. Я люблю тебя и всегда любил.

Трейси была не в силах отвечать. Его руки скользили по ее плечам, талии, бедрам, словно запоминая их упругие очертания.

— Ты моя жена, — мягко произнес Кевин, и в его интонации слились любовь и восхищение.

У Трейси словно гора с плеч свалилась. Она могла дать Кевину только один ответ, который был самым простым и чудесным на свете.

— Да, — прошептала она, встретившись с ним взглядом.

— И ты вернешься ко мне? — неуверенно спросил Кевин.

— Да.

— Но ведь ты возвращаешься ко мне потому, что любишь меня и нуждаешься во мне? — по-прежнему неуверенно-восхищенным тоном допытывался Кевин, будто еще до конца не верил, что это возможно.

— Да. — Трейси робко улыбнулась.

И, когда Кевин вновь поцеловал ее, она открылась ему, воспарив на крыльях обновленной любви. Их дыхание перемешалось, а тела слились воедино, как если бы только они двое существовали на свете, излечившись от прошлого, утверждая будущее и танцуя вечный танец любви.

Трейси склонила голову на грудь Кевину. Их ноги тесно переплелись, а руки осторожно поглаживали друг друга.

Лежа в полумраке, они вполголоса беседовали о своем утраченном ребенке. Их разговор отличался той предельной степенью откровенности, которая наступает, когда собеседники устают сдерживаться.

— Какое несчастье, — произнес Кевин, тщательно подбирая слова, — что я не смог защитить собственного ребенка и не помог тебе, когда ты нуждалась во мне больше всего! Я не сумел поддержать тебя, когда ты отчаянно нуждалась в этом.

Трейси еще сильнее прижалась к нему и возразила:

— Но ведь ты только человек, Кевин. Ты боролся с собственным горем.

— Я пытался не поддаваться ему.

— Но тебе это не удалось!

Да, он пытался перебороть себя, занявшись делом. Но, возвращаясь с работы домой, заставал там Трейси, которой хотелось постоянно говорить о постигшем их несчастье и без конца плакать. Поэтому Кевину никак не удавалось отрешиться от мысли о своем горе.

В те дни он не желал говорить о ребенке, поскольку это было слишком больно. В целях самозащиты ему хотелось развести воспоминание и боль по разным уголкам своего сознания.

— Я никогда не видела тебя плачущим, — мягко сказала Трейси, кладя руку ему на грудь.

— Я плакал, но лишь тогда, когда тебя не было рядом.

— О, Кевин…

— Я не хотел, чтобы ты видела меня плачущим, — пояснил он.

— Ты боялся, что я сочту тебя слабым?

— Да. То есть, нет… Ты выглядела такой измученной, что я просто не мог себе позволить подобной слабости. Поэтому я заставлял себя быть жестким и сильным.

— А я думала, что тебя не слишком заботит наше горе… — Трейси трудно было произнести эти слова, тяжело признаться, что она ошибалась в душевных качествах мужа.

— Ты мне уже это говорила. — В его голосе послышалось нескрываемое огорчение.

— Я так виновата, — прошептала Трейси, вскинув на него глаза, — но ведь я ничего не понимала, Кевин!

— Далси была и моим ребенком, как ты могла подумать, что меня это не заботит? — мягко упрекнул он.

На ее губах появилась виноватая улыбка.