Гая обогнал на быстром, как гремящий ветер, могучем жеребце хохочущий граф. Гай только успел увидеть, как в его руке красиво и победно взвился боевой топор. Сэр Хейнц вскинул навстречу меч, то ли парировать, то ли ударить, однако широкое острие врубилось прямо в лоб, раскроило череп.

Граф пронесся по инерции дальше, развернул коня. За это время трое помощников сэра Хейнца не успели опомниться, как со всех сторон обрушились жестокие удары, и все распростерлись в собственной крови.

Гай вскинул руку.

— Опустить оружие! — прокричал он. — Я сказал, оружие в ножны!.. Виновный наказан… как за незаконное строительство, так и за сопротивление аресту, а остальные… что за люди?

Беннет крикнул:

— Нанятые! Я уже выяснил, потому так старались… Я тут только одному морду набью, нет, двум, а остальные пусть сразу же начинают ломать то, что построили…

— Хорошая мысль, — согласился Гай. — Эй вы, любители быстрых денег!.. Повелеваю вам сейчас начинать ломку этих стен. Ни один не покинет это место, пока здесь останется хоть камень на другом камне!..

Один из строителей, с виду старшина бригады, жалобно вскрикнул:

— Ваша милость, нам же еще и за эту работу не заплатили!

Гай сказал жестко:

— Скажите спасибо, что не арестовываю за пособничество врагу короны!.. Все каменщики Англии знают, замки можно строить только по королевскому указу, а разрешает их строить только король и только на границе!.. В общем, чем быстрее разломаете это все, тем быстрее сможете уйти.

Старшина поклонился, остальные застыли с обреченным выражением на лицах, но Гаю показалось, что вообще-то ожидали худшего.

В Ноттингеме в зале его ожидал гонец из королевского суда Лондона. Гай похолодевшими пальцами развернул предписание, в нем строго и лаконично сообщалось, что он обязан прибыть немедленно.

Хильд, Беннет, Аустин и слуги застыли в тревожном ожидании, наблюдая за его лицом.

Гай старался держаться спокойно и ровно, хотя внутри все застыло, будто сутки простоял на морозе. Пальцы сами по себе свернули предписание снова в трубку.

Он передал ее Хильду, тот суетливо уложил среди прочих грамот и предписаний.

— Что ж, — услышал Гай свой голос словно издалека, — придется прочистку леса отложить…

— Ваша милость, — проговорил Беннет осторожно. — Что хотят, не написали?

Гай покачал головой.

— Нет, хотя это не по правилам. Но королевский суд, видимо, полагает, что сам может устанавливать законы.

— Сегодня одни, — спросил Хильд, — завтра другие?

— Видимо, так, — ответил Гай и подумал, что принц Джон сейчас во Франции, еще неизвестно, о чем договорился с королем Филиппом, но от встречи с королем Ричардом ему уж точно не поздоровится. — Надо ехать. Приказ есть приказ.

— И защитить вас там некому, — проворчал Беннет.

Гай ответил горько:

— Вот там власть сама нуждается в защите… Хорошо, не будем себя мучить ожиданием! Пообедаю и сразу же выеду.

Его злило, что в минуту опасности он невольно подумал о принце Джоне как о защитнике. В прошлый раз он, правда, его защитил, но не пошел против вельмож, а сделал вид, что свел личные счеты с наглецом, не признающим его власть. Да предупредил, что хоть он и принц, но власть его очень ограничена, против предписания суда он сделать ничего не может…

В холле королевского дворца он, как и водится, сдал меч и кинжал, его провели запутанными коридорами, а когда сообразил, что в прошлый раз шел иначе, перед ним распахнули решетчатую дверь, толкнули в спину.

Он невольно сделал два шага, быстро обернулся. Дверь уже захлопнули, в петли вдвинули толстый засов, а в дужки вставили огромный висячий замок.

— Что это значит?

— Вы арестованы, сэр Гай, — холодно ответил офицер, сопровождающий стражей. — Завтра или послезавтра предстанете перед судом.

Он вскрикнул:

— Что за бред? В чем меня обвиняют?

— Узнаете на суде, — ответил офицер с непроницаемым лицом. — Ждите, сэр Гай.

И он удалился, стражи ушли тоже, только остался угрюмый тюремщик, он потрогал замок, хмыкнул и ушел в дальний угол своей каморки, где стол, лавка и даже ложе.

Гай опустился на охапку сена, голова гудит от встревоженных мыслей, и пока ничего не приходит стоящего, а ощущение безвыходности давит все сильнее.

Вся беда в том, что практически для всех лордов, больших и малых, Франция остается, как и для леди Вильгельмины, идеалом, хоть и по другой причине.