Константин Семенович спустился вниз, прошел через вестибюль в канцелярию.

За письменным столом сидела над списками учащихся секретарь школы.

— Здравствуйте, Мария Васильевна!

Женщина подняла голову и равнодушно посмотрела на вошедшего мужчину.

— Вы к директору? Она еще не приехала, — сказала Мария Васильевна, увидев, что тот направился к двери кабинета.

— Я знаю. А когда вы ее ждете? — спросил Константин Семенович, вставляя в замочную скважину ключ.

— Ах, вы товарищ Горюнов! — догадалась секретарша. — Извините, пожалуйста! Марина Федотовна приедет числа пятнадцатого, если не опоздает.

— Я сейчас… Позвоню только по телефону.

Вместительный кабинет директора школы был обставлен с претензией на деловую роскошь. Большой письменный стол, мягкая мебель, обитая кожимитом, второй стол для заседаний, много стульев, тяжелые портьеры на окнах и даже солидный несгораемый шкаф. В углу хранилась радио- и киноаппаратура.

Набрав номер, Константин Семенович сразу услышал знакомый голос:

— Я у телефона.

— Боря, это Горюнов! Что у тебя случилось?

— Ага! Здравствуй, Костя. Случилась у меня обычная история. Вызывают на совещание. Если я тебе нужен, то постараюсь вечером забежать домой. А ты там, пожалуйста, действуй, принимай. Приказ подписан, и Островой я дал указания. Ты ее видел?

— Видел. Она вручила мне ключ от кабинета.

— Вот и прекрасно! Чувствуй себя полноправным хозяином. Я тебе нужен?

— Да… Тут целый ряд вопросов накопился. Во-первых, насчет артели.

— Какой артели?

— У нас в подвале работает промартель. Клипсы выделывает. Ее надо немедленно выселить. Чем скорее, тем лучше.

— А это твое дело.

— Они же наверняка затеют волынку. Нужна твоя поддержка.

— Сделаем. Всё сделаем!

— Насчет пустыря хотел поговорить… Потом о шефах.

— Хорошо. Вечерком я заеду и поговорим. Ну, а как твой завхоз?

— Он уже принимает.

Мария Васильевна с удивлением прислушивалась к разговору, доносившемуся через полуоткрытую дверь. Больше всего ее поразила новость о выселении артели. В столе у нее лежал давно заготовленный договор на три года, который должна была подписать Марина Федотовна. Она не подписала его весной только случайно: помешали выпускные экзамены, а затем отпуск.

— Ну, а теперь давайте знакомиться, Мария Васильевна, — сказал Константин Семенович, выходя из кабинета и протягивая руку секретарю. — Завроно сообщил, что приказ о моем назначении подписан, и требует приниматься за дело. Зовут меня Константин Семенович.

— Я знаю. У нас такие слухи быстро распространяются, Константин Семенович. Я даже знаю, что вы из милиции.

— Даже так?

— Да-а… Но это и правильно. Дисциплина в школе такая, что и милиция не всегда справится.

— Неужели! — улыбнулся Константин Семенович. — Ну, а как со всеобучем в нашем микрорайоне?

— Всё в порядке. Списки детей мы еще весной составили. Комиссия обследовала и проверила по домовым книгам.

— Отлично! Теперь относительно ключа. Таскать его с собой не хочется. Будем оставлять где-нибудь в канцелярии.

— А вы не боитесь?

— Вас?

— Нет, я не о себе, — покраснела секретарь. — Нянечки ходят к телефону, потом всякие маляры…

— Но вы же находитесь здесь?

— После работы я оставляю ключ от канцелярии у дежурной нянечки.

— Так и будем делать! Повесим его на этот гвоздик, — сказал Константин Семенович, вешая ключ.

— На виду…

— Ничего, ничего. Всем как будто известно, что я работал в милиции, так что лучше со мной не связываться, — пошутил он.

Когда новый директор вышел и шаги его затихли, Мария Васильевна достала договор и задумалась. Что делать? Судя по разговору Горюнова с завроно, Самуил Григорьевич ничего не подозревает и может оказаться в трудном положении. Формально срок договора истек, и артель теперь легко выселить. Зачем понадобился подвал новому директору, Мария Васильевна не знала, но сочувствовала артели. «Там работают советские люди и делают полезное дело, — думала она. — Школе они не мешают».

Симпатии Марии Васильевны объяснялись еще и тем, что многие работники школы имели в артели дополнительный заработок. Нянечки, кочегары, завхоз каждый месяц получали небольшое вознаграждение за разные услуги. Сама Мария Васильевна печатала на машинке, и Самуил Григорьевич часто давал ей возможность подработать в неурочное время; то какие-нибудь отчеты перепечатать, то размножить ведомости. Школьная ставка невелика, и в артели это прекрасно понимали.

Выйдя из канцелярии, Константин Семенович увидел в вестибюле очень высокого, худого, с громадным носом и черными длинными усами человека. В руках он держал поводок, привязанный к ошейнику маленькой длинноухой собаки.

— Тихо, Буян! Не вздумай тут валяться! — низким басом говорил человек, направляясь к лестнице. — Перемажешься, потом не отмоешь.

— Кого я вижу! — воскликнул Константин Семенович. — Товарищ Сутырин!

Человек оглянулся, нахмурился, и вдруг усы его зашевелились:

— Константин Семенович! Какими судьбами? Вот уж не ожидал!

— Здравствуй, мой дорогой!

Они крепко пожали друг другу руки. Буян обрадовался не меньше хозяина и начал прыгать на Константина Семеновича.