— Значит, вот где ты у нас трудишься?

Герда замерла, уставившись на руку, которая только что дотронулась до ее ладони. Боясь поднять голову, она произнесла, чуть дыша:

— Да.

— Надо, чтобы свет падал слева, не так, как у тебя, — бьет прямо в глаза.

Он обошел ее сзади и встал с другой стороны, опершись ладонями о край стола. Бледные, ухоженные ногти, длинные, красивые пальцы, темные волосинки на смуглых запястьях, «Ролекс» тикает. Джордан медленно провел ладонью по поверхности стола:

— Слишком гладкий, сильно отражает свет. Надо поставить тебе стол с матовой поверхностью и чтобы свет падал слева.

— Семь месяцев работаю за этим столом, и, как видишь, пока все нормально. Никто не жаловался.

Пальцы сжались в кулак и распрямились, будто Джордан решил размять кисть. «Ролекс» на миг исчез под белой манжетой.

— Я и не думал сомневаться в твоей компетентности. Просто над правильным устройством рабочего места трудятся специалисты, и, думаю, не только ради своего удовольствия.

Герда набрала побольше воздуха и шумно выдохнула, словно пытаясь избавиться от накопившейся злости:

— Благодарю за внимание, мистер Блэк. Очень ценю, но, знаете, вы зря стараетесь. — Она сидела все так же уткнувшись в документы. Герда почувствовала легкое дуновение мужского парфюма, когда Джордан развернулся, чтобы отойти. — Видите ли, я все равно увольняюсь.

Он на мгновение замер, затем вернулся к столу. Хладнокровные, спокойные слова донеслись до нее:

— Пожалуйста, это не противозаконно. Кстати, Стюарт завтра женится.

И Джордан решительно отошел от нее. Когда Герда наконец подняла голову, в комнате оставался только Меррик, и тот уже собирался уходить.

Она подошла к окну. Джордан твердой походкой направлялся к зеленому «мерседесу». Солнце вдруг исчезло за огромным облаком. Серебристые волосы потускнели. Комнату окутал леденящий мрак. Мурашки побежали по телу. Машина бесшумно тронулась и скрылась за поворотом. Как будто переживая невосполнимую утрату, душа сиротливо заныла.

В комнату вошла Элизабет. Только через несколько минут до Герды дошло, что она рядом и что-то рассказывает.

— Я говорю, — чуть ли не по слогам повторила Элизабет. — Похоже, в главном офисе появились первые жертвы нового хозяина.

— Это как? — неохотно поддержала разговор Герда.

— Ну как — очень просто. — Элизабет эмоционально жестикулировала. — Кажется, наша голубоглазая куколка Глория вышла, что называется, из рабочего состояния. Она все еще стоит у окна, словно ее молния поразила. Кстати, лицо такое же, как у тебя. Думаю, не сдвинется с места, пока из-за угла снова не появится этот зеленый красавец.

— Неужели так серьезно?

— Да, ничего не поделаешь. — Элизабет со знанием дела покачала головой. — Опасный мужчина. Просто динамит для истосковавшихся женских сердец. Особенно если предпочитаешь острый перец чили бабушкиной овсянке. Слава богу, у меня уже выработался иммунитет против таких.

Герде было не до шуток. Ее иммунитет никуда не годился. Стараясь казаться как можно беспечнее, она громко сказала:

— Ничего. Скоро и у нее выработается!

Элизабет забавно фыркнула и слезла со стола.

— Ха, говоришь, как будто сама проверяла. — Она посмотрела в окно и лениво потянулась. — Ну ладно, хватит. На работе надо работать. До конца рабочего дня два часа.

В голове еще долго звучало эхо слов Элизабет. Жизнь казалась кромешным адом. Но надо как-то жить. Конечно, остаться в «Черингфолдс» означало сознательно превратить свое существование в кошмар. Но куда уходить? Что делать?

Хорошо, хоть у Стюарта все нормально. Женится, и, конечно, на Рэчел. Они заслужили. Можно сказать, отвоевали у Джордана право на счастье. Он сказал это таким тоном, будто и не собирался препятствовать их браку. Как они уговорили его дать свое драгоценное благословение? Странно. Джордан никогда не отличался податливым или сентиментальным характером. И все же удалось.

Настроение было такое подавленное, что Герда не смогла заставить себя даже позвонить Стюарту, чтобы поздравить и пожелать счастья в семейной жизни. Она сидела, тупо уставившись в телевизор. Но спустя полчаса начался какой-то документальный фильм о жизни в Африке. Герда со злостью щелкнула пультом, нехотя встала и пошла к телефону. Как можно позволить себе опуститься из-за какой-то ерунды, когда вокруг столько страдания и нищеты?

Ответил Леон. Сначала она не узнала его голос. Он сказал, что сейчас позовет Стюарта. В трубке слышались громкие голоса, музыка, шум. Там, вероятно, уже вовсю отмечали счастливое событие. Раздался радостный и немного удивленный голос Стюарта: