— То есть вернуть ее силой? Так?

— Возможно, — холодно ответила она. — Итальянские власти не будут нам в этом препятствовать. Но мы не хотим скандала, месье Каррер, уверяю вас. Гораздо лучше было бы действовать методом убеждения. Вот почему я предложила вам встретиться. Я хотела попросить вас…

— О чем?

— Попросить помочь нам. Она должна вернуться в Нью-Йорк.

Кейт Маколифф прикурила от маленькой золотой зажигалки. Я почувствовал, как у меня по спине бежит струйка холодного пота.

— Скажу вам откровенно, мисс Маколифф. Ваша сестра живет со мной. Она никогда не говорила о своей семье. Она хочет остаться в Риме.

— По-вашему, ей это на пользу?

— Спросите у нее, — сухо ответил я.

— По-вашему, с ее здоровьем все в порядке? Вы правда так думаете? Отвечайте, месье Каррер. Отвечайте, только честно.

Я видел, что она с тревогой ждет ответа. В баре отеля перекликались веселые голоса.

— Вот что я вам скажу…

— Нет, — перебила она. — Вы ничего не можете мне сказать, потому что сами знаете: с ней неладно. Я знаю, что вы знаете. Надо вывести ее из интоксикации. Моя мать не в том состоянии, чтобы этим заниматься. Кристина — моя единственная сестра. Так что, нравится вам это или нет, но она должна вернуться в Нью-Йорк.

Кейт Маколифф судорожно раздавила сигарету в пепельнице. Она ждала ответа. И в эту минуту я понял, что ей так же скверно, как мне. Мы сидели друг против друга в этом холле с псевдоантичной лепниной, вокруг разливалась дремотная лень, как бывает на исходе жаркой поры. Из гибельного водоворота, куда затягивала меня жизнь, я смотрел в глаза этой женщины, так похожей на ту, что я любил, глаза респектабельной молодой американки, которая была сестрой Тины, ее детством, — и в этих глазах видел решимость отчаяния. Я почувствовал, что у меня на лице написана такая же враждебность, как у нее. Она ни в чем не уступит, а я ничем не поступлюсь.

И как раз в этот момент она решила, что пора нанести мне безжалостный удар.

— А вам известно, какую жизнь вела Кристина в этом городе до встречи с вами? Скажем, с марта пятьдесят девятого по апрель шестидесятого?

— Да, — ответил я. — Она билась над тем, чтобы завоевать себе место в мире моды.

Кейт Маколифф покачала головой, а ее указательный палец тем временем поглаживал краешек конверта, лежавшего рядом с сумочкой.

— А в отчете частного детектива сказано другое.

Она закурила еще одну сигарету, выдохнула дым.

— Что же там сказано?

— У нас есть рассказы очевидцев, даже фотографии. В отчете говорится, что она встречалась со многими. С римским фотографом, актером из Югославии, промышленником из Пармы и еще кое с кем. Не говоря уж о других, совершенно возмутительных увлечениях, — ну вы меня понимаете. Впрочем, могу вас порадовать: вы продержались дольше всех. Если можно так выразиться…

— Замолчите!

— Нет, не замолчу. Посмотрите сами. Откройте конверт.

Она бросила конверт на стол.

— И не подумаю!

Она дерзко смотрела на меня. Я был в бешенстве.

— Во-первых, не открою ваш конверт, — выпалил я, — а во-вторых, не позволю вам трогать Тину!

— Она больной человек, — с нажимом произнесла Кейт Маколифф. — Тина больна, вы это понимаете?

В ее голосе опять послышалась тревога. Типичная американская мать, оберегающая свое чадо.

— Нет, не понимаю. И больше нам не о чем говорить.

Лицо Кейт Маколифф исказилось от гнева. Она хотела что-то сказать, но я уже встал. Развернулся на каблуках и вышел.

У меня слегка шумело в голове от виски, но я был не настолько пьян, чтобы не заметить в углу холла мужчину в сером костюме, который уже два или три раза попадался мне на глаза.

Выйдя на улицу, я несколько раз оборачивался. Но он не пошел за мной.

Через десять минут я был дома. Как я и надеялся, Тина еще спала. Лежала нагишом на кровати. Я тронул ее руку, она вздрогнула и отвернулась, натянув на себя простыню. Пришлось схватить ее за плечи и заставить сесть. Она с трудом выходила из забытья.

— Тина, я виделся с твоей сестрой. Она в Риме!

Тина взглянула на меня не понимая. Я почувствовал, как кровь застучала у меня в висках. Быстро пересказал ей то, что услышал от Кейт. Тина сначала не реагировала, потом уставилась на меня с недоверчивым видом. Казалось, она под гипнозом. Когда я сказал, что мать настаивает на ее возвращении в Нью-Йорк, она бросилась в мои объятия. Она не вернется. Она останется со мной в Риме. Я спросил, что-за человек ее сестра, и она ответила просто: