– Нет! – Лицо миссис Бакленд теперь побелело. – Я не позволю упечь ее в сумасшедший дом! Там она не будет в безопасности.

– Мадам, мы с моей невестой мисс Фэллон – да и вся моя челядь – не успокоимся, пока Анну не посадят под замок. Она не может и дальше стрелять в моего камердинера. – В конце концов, он не станет этого терпеть. – А не дай Бог, что случится с Шарлоттой, мне придется взять дело в свои руки.

Он устремил на миссис Бакленд непреклонный взгляд, не оставляя сомнений в серьезности своих намерений. Она отвела глаза.

– Мы с Диксфилдом все обсудим. Вам останется... только подписать бумаги.

Супруги Бакленд вдруг состарились прямо на глазах. Анна – их единственный ребенок, родившаяся, когда они уже оставили надежду иметь детей. Ее баловали с той самой минуты, как она открыла в колыбели свои голубые глазки. Они хотели для нее только самого лучшего, что, к несчастью, включало и брак в шестнадцать лет с виконтом, у которого было обширное имение и склонность к жестокости. Без малого двадцать лет Анне пришлось расплачиваться за родительскую слепоту.

Мистер Бакленд кивнул:

– Ну хорошо. Скажите Диксфилду... скажите Диксфилду, что мы согласны.

– Кеннет! Почему мы не можем держать ее дома? Н-Нанять кого-нибудь?

Муж мягко дотронулся до жены, словно знал, что она уже сломлена.

– Марджори, ты же знаешь, что он прав. Эти последние несколько недель с тех пор, как она снова вернулась, были неспокойными. Ты должна согласиться. – Он повернулся к Бэю. – Спасибо, сэр Майкл. Мне очень жаль, что все так обернулось. Знай я... впрочем, что уж теперь, сделанного не воротишь. Скажите Джейми Диксфилду, чтоб сделал все возможное. Это будет нелегко.

Да, нелегко. Но уж если на кого и можно уповать в этом деле, так это на старого друга, который тоже любил Анну.

Единственное, чего сейчас хотелось Бэю, – это завалиться в кровать. Когда он увидел Ирен, скромно стоящую в коридоре, пока он провожал Баклендов за дверь, сердце его ёкнуло.

– С ней все хорошо?

Ирен покраснела.

– Да, сэр. Немного устала. Она принимает ванну и хотела бы видеть вас, как только это будет удобно.

Бэй подумал, что Джейми Диксфилд может немного подождать. Он одолжил доктору двух парней из конюшни, чтобы дежурить посменно, и попросил племянницу миссис Келли, которая живет в деревне, помочь его пожилой экономке в уходе за трудной пациенткой. У доктора есть доступ к наркотикам и приспособлениям, ограничивающим движение, посему он лучше подготовлен для того, чтоб иметь дело с Анной Уитли.

Воображение нарисовало ему Шарли в ванне. Бадья почти такая же большая, как и на Джейн-стрит. Вчера вечером в суматохе он где-то потерял свой шейный платок, но, поднимаясь по лестнице, начал расстегивать рубашку. Горячая вода. Атлас чистой кожи Шарли у него на груди. Шаги Бэя ускорились.

Он не дал себе труд постучать в дверь, а устремился прямиком в гардеробную. Спина Шарли была покрыта мыльной пеной, волосы закручены в высокий небрежный узел на макушке. Одним быстрым движением руки он выдернул шпильки и полюбовался тем, как волосы рассыпались по плечам и спине.

– Ой! Я не слышала, как ты вошел! Так ведь можно и разрыв сердца получить, – проворчала Шарли, взглянув на Бэя, и он увидел, что под глазами у нее залегли голубоватые тени.

– Ты ведь немножко поспала? – озабоченно спросил он.

– Урывками. Мне не хватало тебя. – Она протянула к нему руку. Бэй скинул помятые брюки и со стоном удовольствия опустился в воду.

– Я был немного занят.

На несколько минут между ними воцарилась тишина, пока Шарли намыливала ему грудь, своими шаловливыми пальчиками пощекотав подмышки и очерчивая мышцы торса. Она ничего не сказала про фиолетовый круг под ребрами, но провела по нему в легчайшей ласке. Что она могла подумать о его чести и намерениях, когда обнаружила вчера вечером с Анной? Бэй накрыл ее руку. Он должен сказать. Сейчас, когда слова пенятся на поверхности, как мыльные пузыри. Слова, которые у него не хватило смелости вымолвить вчера.

– Я люблю тебя, Шарли, люблю только тебя. Вчера ты спасла мне жизнь. Если б я отобрал пистолет у Анны, то, думаю, застрелился бы. Это был единственный способ остановить ее.

Он увидел, как вся краска отхлынула от ее лица, даже в губах не осталось ни кровинки.

– Я не могу убить ее. О, я думал об этом, даже говорил об этом, пригрозил этим ее родителям, но я не могу. Слишком много всего было между нами. А теперь мне жаль ее. Но если ты сможешь простить меня, я буду возмещать тебе прошлую ночь до конца наших дней. Пожалуйста, выходи за меня, Шарли. Я не могу жить без тебя.

Она моргнула... или, быть может, это он моргнул. В глазах у него стояли слезы, слезы отчаяния, невозможной тоски и желания. Он уж и забыл, когда в последний раз плакал. Но единственное, чего ему хотелось, – это прижать к себе мокрое тело Шарли и выплакаться в ее пахнущие морем волосы. Он так устал, так ужасно, ужасно устал.

Бэй услышал ее вздох, затем произнесенное шепотом слово, которое ему необходимо было услышать. А потом вопросе Анной, казалось, уплыл прочь, когда чудо любви Шарли омыло Бэя. Ее поцелуй был невинным. Полным надежды. Устоять было так трудно, да и не нужно. Почему ему потребовалось так много времени, чтобы осознать, что любовь – не то же самое, что одержимость и поражение? Шарли никогда не пристегнула бы его к себе, чтобы дергать за поводок, повинуясь собственному капризу. Она отдается ему безо всяких оговорок. Анна, как препятствие, удалена из его сердца и с их пути.