Все эти — и еще куда более бессвязные — мысли проносились в голове Дона Фергюсона, пока он вел мокрую Дженни О'Хара по тропинке к маленькому летнему павильону. Здесь должны были найтись, черт их дери, полотенца!

Потом Дженни заворачивалась в эти самые полотенца, а он не сводил с нее зачарованного взгляда, от которого она нервничала все сильнее и сильнее. Когда полотенца укутали Дженни с головы до ног, и опасность, вроде бы, миновала, Дон неожиданно шагнул к ней и медленно коснулся губами обнаженного (по чистому недосмотру) плеча.

— Почему же вы до сих пор не замужем, прекрасная ведьма Дженни?

— А вы почему, мой суровый босс?

— Ирландская привычка — отвечать вопросом на вопрос. Но я буду снисходителен. Я просто никогда не встречал женщину, которая обладала бы магией…

— А я никогда не встречала Правильного Мужчину. Хорошие Девочки должны встретить Правильного Мужчину, тогда у них получится Крепкая Семья и Дом Полная Чаша.

— Тебе именно этого хочется?

— Не уверена. Но начинать лучше с этого. Так безопаснее. А то являются всякие, прыгают на тебя, как…

— Как хищники.

— Вот именно, благодарю, как хищники. И с виду они тоже… чистые разбойники.

Оба одновременно взглянули в зеркало. Там отразилась на удивление яркая и красивая пара — рыжеволосая, высокая красотка с белоснежной кожей и смуглый, синеглазый брюнет с насмешливой улыбкой. Дженни и Дон смотрели друг на друга в зеркало и не могли сдвинуться с места, словно зачарованные внезапным приливом таинственной магии…

Звонкий юношеский голос прорезал наступившую тишину, заставил обоих отпрянуть в смущении от зеркала и друг от друга. Фредди-аристократ.

— Эй, вы, двое, ау!!!

— Мы здесь, Фредди. Тебя трудно не услышать даже сквозь грозу.

Фредди вынырнул из тьмы с веселым смехом.

— Я не зря тренировался все эти месяцы. Не поверите, мисс О'Хара, в Итоне у меня был самый тихий и слабенький голосишко. Один профессор даже отказался принимать у меня зачет, потому что ему надоело переспрашивать. Эх, сейчас бы я ему ответил…

— О да! Только вот на какую тему, хотел бы я знать? Особенности поведения пегих кобыл-трехлеток в период течки? Ты же, насколько я помню, специалист по истории искусств?

— Я был им, дорогой Дон, но это осталось в другой жизни. Кстати, а я вам не помешал?

— Разумеется, помешал! Мы с мисс О'Хара как раз собирались сорвать друг с друга мокрые тряпки, чтобы заняться необузданным сексом…

Дженни, прищурившись, посмотрела на Дона, Как известно, лучший способ соврать — это сказать чистую правду, Фредди откинул голову и жизнерадостно рассмеялся.

— Ну вы и даете! По мне, так лучше пойти обсохнуть, хотя в чем-то Дон прав. Эта ночка прямо создана для диких и необузданных поступков. Главное, знаете, Дженни, никто здесь на Амазонке не может ничего толком предсказать. Метеорологи здесь бессильны…

Дон сердито махнул рукой на болтуна.

— Не говори ерунды. Отец всегда знал, какая будет погода. А яномами и сейчас могут тебе дать любой прогноз. Только не хотят. Ха-ха.

— Вот именно, ха-ха. Я же не Сын Ягуара…

— Фредди, оторву башку!

Дженни вскинула голову и с интересом взглянула на Дона.

— А за что? Кто такой Сын Ягуара? И почему о нем нельзя говорить?

Фредди отскочил на безопасное, по его мнению, расстояние и весело ответил за Дона:

— Сын Ягуара — это он. Оторвет башку, потому что он — Сын Ягуара. А нельзя говорить, потому что босс не любит, когда я болтаю о том, чего сам толком не знаю. Собственно, он абсолютно прав. Теперь ваша очередь, Дженни.

Дженни повернулась к Дону, но тот яростно выставил вперед ладонь, словно защищаясь от нее.

— Все. Никаких вопросов. В дом! Сохнуть! И спать! Завтра последний день перед праздником, будь он неладен.

— Но…

— Нет.

— Оторвешь башку?

— Нет. Тебе — нет. Этому болтуну — обязательно, а тебе нет. Тебя просто придушу.

— Босс! Так нельзя.

— Можно. Иногда даже нужно. Все, я сказал. Все домой!

Фредди подал Дженни руку, и они с хохотом ринулись через потоки воды к ярко освещенному дому. Дон не спешил за ними. Он молча стянул с себя мокрую насквозь рубашку. Потом брюки. Вышел под дождь.

Вспышка молнии осветила высокую фигуру обнаженного мужчины. Свет был так ярок, что случайный наблюдатель мог бы разглядеть даже длинный светлый шрам, пересекавший могучую грудь.