– Есть разговор, – сказал незнакомец.

– И о чем же вы хотите поговорить?

– О картине Тильбоха и исчезновении вашего друга Петра Давыдова.

Глеб резко обернулся, и холодный ствол пистолета ткнулся ему в щеку.

– Что с ним? – быстро спросил Глеб. – Где он? Он жив?

Плешивый незнакомец поморщился:

– Слишком много вопросов. К сожалению, ни на один из них я не могу ответить.

– Так какого же черта…

– Погодите. – Незнакомец вытер рукавом пот со лба. – Дайте собраться с мыслями.

Не отнимая ствола от щеки Глеба, незнакомец нервно огляделся по сторонам.

– За вами кто-то следит? – спросил Глеб.

– Да… Нет… Не уверен. Со вчерашнего вечера я ни в чем больше не уверен. Вы меня не знаете, Корсак. Я занимаюсь частным сыском. Моя фамилия ни о чем вам не скажет, поэтому представляться я не буду. Я следил за вами последние три дня.

– Вот оно что. – Глеб отвернулся и, нахмурившись, уставился на бардачок, припоминая, есть в нем что-нибудь, хотя бы издали похожее на оружие, или нет. – А теперь вы решили, что я…

– Не перебивайте! – резко сказал сыщик. – Мне и так трудно говорить. Меня нанял Амирханов. Я и раньше выполнял для него кое-какие поручения. На этот раз я должен был выяснить, где вы держите картину Тильбоха.

– Откуда Амирханов узнал, что картина у меня?

– Ему об этом рассказал один человек. Синие очки, длинный нос…

– Долгих, – выдохнул Глеб.

Сыщик кивнул:

– Да, так его зовут. Я знал, что вы держите Тильбоха дома. Когда вы уехали в Питер, я поручил своим людям обыскать вашу квартиру.

Глеб почесал ногтем горбинку на переносице.

– Вот оно что, – задумчиво повторил он. – А я все думал: кому понадобилось рыться в моем грязном белье?

– Мои люди сработали не очень чисто, – признал сыщик. – Но теперь это не имеет значения. Я следил за вами. В Питере, в Москве.

– Значит, это вас я видел у Казанского собора. Но зачем?

– Амирханов считал, что вы ведете свою игру. Он хотел выяснить, с кем из коллекционеров вы встречаетесь. Похоже, ему очень сильно нужна эта картина.

– Не ему одному, – сказал Корсак и поморщился: – Черт, дьявольски хочется курить! Слушайте, уберите от моей головы ствол. Раздражает.

Немного поколебавшись, сыщик убрал пистолет.

– Я узнал, что вы передали картину Давыдову, – продолжил он, – и сообщил об этом Амирханову. Амирханов поручил мне выкрасть ее.

Сыщик замолчал. В полумраке салона отчетливо раздавалось его хриплое дыхание.

– Хватит дышать мне в затылок, – раздраженно произнес Глеб. – Рассказывайте дальше или выкатывайтесь из машины.

– Мне… трудно об этом говорить.

– Что это еще за девичьи тонкости?

Сыщик усмехнулся и дернул щекой:

– Тише. Не горячитесь. Сейчас я все расскажу. Я не слишком доверяю своим партнерам, поэтому решил приехать за картиной сам. Я дождался подходящего момента и забрался в квартиру Давыдова. Замок оказался плевым, я открыл его за пару секунд. Комнаты были завалены разным хламом. Картины, фотографии, книги, грязное белье, пустые бутылки. Похоже, в детстве вашему другу никто не объяснил, для чего нужны шкафы.

Глеб вспомнил, что еще в общаге чудовищная неряшливость Пети Давыдова стала притчей во языцех, и невольно улыбнулся.

– Я рылся в этом хламе минут десять, – продолжил сыщик, – пока не увидел, что картина стоит у меня под самым носом. На стуле. Заваленная грязными майками и рваным покрывалом. Похоже, ваш друг относится к живописи без всякого почтения.

– Похоже, что так, – ответил Глеб.

Сыщик хрипло кашлянул в кулак и продолжил рассказ:

– В тот день я здорово простыл и на работу вышел с температурой.

– Какая самоотверженность, – усмехнулся Глеб.

– Я уже собрался уходить, но вдруг почувствовал странный запах. Что-то вроде сухой, пыльной травы. У меня закружилась голова, перед глазами все поплыло… Видимо, начался жар. Я упал прямо там, возле картины. Не знаю, сколько провалялся. Очнулся, когда услышал, что кто-то открывает ключом дверь. Поднялся с пола… Чувствовал я себя хреново, будто с большого перепоя. В углу комнаты была небольшая кладовка, я решил спрятаться там. Закрывать дверь плотно не стал – оставил щель для наблюдения… Это был ваш друг. Выглядел он неплохо – довольный, свежий, что-то насвистывал себе под нос. Я стал ждать, что будет дальше. Ждал около получаса, ну или около того.