Генрих был удивительно веселым и приятным собеседником. Он любил живопись и неплохо рисовал, а однажды портрет Эльзы, написанный им лично, появился в ее спальне. Он и поныне там висит. Эльза, глядя на женщину, которая изображена на нем, не узнает себя, однако не потому, что та дама не похожа на нее, а потому, что на холсте изображена Эльза ван дер Ассен – красивая и уверенная в себе особа. В душе, как оказалось, она осталась Мариной Войтович, скромной медсестрой из военной части, где служил ее муж.

Генрих никогда не спрашивал у Эльзы о прошлом, да и о себе мало рассказывал. Ей не было известно, где он родился, учился, многие моменты из его жизни были загадкой. Порой он был замкнут, молчалив, либо, напротив, слишком возбужден и вспыльчив. Но как бы он ни вел себя, Эльза с удивлением наблюдала, что мужчины, входящие в круг его общения, благоговейно опускают перед ним головы и мгновенно выполняют приказы. В отличие от жены, которую Генрих обожал и с которой всегда был мягок, к другим он относился сурово, даже жестоко. Однако Эльзу это не беспокоило, потому что она не видела в поведении мужа угрозы для себя. Кроме того, в душе ее появилось снисхождение, так как она знала секрет, вернее, причину, которая способствовала превращению Генриха из доброго и спокойного подростка во влиятельного и страшного человека. В результате несчастного случая, произошедшего в далекой юности, о котором Генрих упомянул лишь однажды, он стал импотентом и всю свою нерастраченную сексуальную энергию воплощал в деятельности, которой занимался. У Генриха никогда не было женщины, и он лишь в теории знал, что собой представляет физический контакт. С женой он спал в одной кровати, но ни разу за весь брак не прикоснулся к ней, как любовник. Он обнимал ее, крепко прижимал к себе, часто целовал, но на большее не был способен. Впрочем, Эльза в тайне радовалась его недугу, потому что испытывала отвращение лишь при одной мысли о сексе. Одна лишь Эльза была посвящена в секрет мужа, и он знал, что она будет хранить его до конца жизни. Как-то, спустя много месяцев после их встречи, она спросила, что же он делал у Хофта.

– У этой дряни можно было увидеть самых красивых женщин, которых когда-либо создавала природа, – ответил он, улыбнувшись, и добавил: – И, дорогая, если бы не мое любопытство, мы бы никогда не встретились.

Генрих обожал ее, безгранично доверял и ценил. Эльза стала не только любовью всей его жизни, но и другом, который всегда поддерживал и был рядом. Для нее он ничего не жалел: украшения, машины, она получала все, что хотела. Впрочем, запросы у нее были небольшими. Она никогда ничего не требовала, и единственное, о чем попросила, это вернуть ей дочь, оставшуюся в России. Генрих согласился и отправил за Ритой своих людей, однако те вернулись с пустыми руками. Дочь и свекровь больше не проживали по тому адресу, который дала Эльза. Эта печальная новость настолько расстроила, что она слегла в лихорадке. Несколько дней высокая температура стремительно разрушала ее тело, она даже мечтала о том, чтобы умереть. Стало легче, когда Генрих пообещал, что найдет девочку. Лишь спустя много лет желание Эльзы осуществилось, а увидеть свою дочь она решилась только четыре года назад. Но сначала она узнала, что Войтович жив и возглавляет «Северо-восточный сектор», и это известие оборвало все внутри. Похоже, что жизнь не собиралась разлучать их, так или иначе они были связаны друг с другом, хотя Павел ничего не знал о своей бывшей жене, а Эльзе о нем было известно все. Она не находила себе места, видя, что ее девочка переживает трудные времена. Мучилась, оттого что ничем не может помочь. Страдала от невозможности обнять ее, однако не предпринимала попыток возобновить отношения, оттого что не могла решиться и обнаружить свое присутствие. А потом поняла, что потеряла много времени и Рита уже не нуждается в ней. Эльза и сейчас не открылась бы, если бы Зеф Ноли не вздумал играть в игры с Интерполом.

– Эльза.

Она встрепенулась, услышав голос Макса.

– Будем ужинать в номере или в ресторане? – спросил он, войдя в комнату.

– В номере, – ответила она.

Макс с заботой оглядел ее и нахмурился.

– Не люблю, когда ты грустишь, – произнес он и, низко присев, обхватил ее за колени.

Эльза прижалась щекой к его затылку.

– Ну, перестань, – легонько похлопала она его по спине. – Что тебя беспокоит?

– Боюсь тебя потерять.

Ирма улетела из Петербурга, не предупредив Войтовича о том, что будет отсутствовать несколько дней. Она ничего не хотела объяснять, просто исчезла, хотя знала, что он непременно станет волноваться. Но его эмоциональное состояние не беспокоило девушку, главным было решить вопрос, который не терпел отлагательств. И все же Ирма каждый раз вздрагивала, когда звонил телефон и на экране высвечивалось имя Павла. Сначала она не поднимала трубку, однако спустя восемь пропущенных вызовов решила ответить.

– Я хочу побыть одна. Больше не звони. Я сама найду тебя через пару дней.

– Но, Ирма, – начал протестовать Войтович, однако она уже не слышала продолжения, так как отключила телефон и в раздражении спрятала его в сумку.

В аэропорту Гамбурга ее никто не встречал, впрочем, Ирма никого не предупреждала о своем визите. Половину ночи после того, как Павел покинул ее квартиру, она обдумывала, правильное ли решение приняла, утром быстро собрала небольшой саквояж, заказала билет по телефону и направилась в Пулково. Менее чем через пять часов, учитывая перелет, она уже находилась в Германии. На такси добралась до отеля «InterContinental», зарегистрировалась и вскоре стояла на большом балконе, с которого открывался захватывающий вид на озеро Альстер.

Выкурив сигарету и выпив стакан виски, Ирма взяла телефон и набрала номер Зефа Ноли. Тот не удивился, услышав ее голос.

– Здравствуй, дорогая, – сказал он, и Ирма почувствовала, как он улыбается в трубку.

– Я хочу видеть тебя. Сегодня.

– Ты в Гамбурге? – поинтересовался Зеф таким тоном, будто она преодолела не тысячи километров, а вышла на прогулку в кафе, которое находилось на соседней с ее домом улице в Петербурге.

– Я остановилась в «InterContinental», – сказала Ирма, решив не иронизировать по поводу его вопроса.

– Жду тебя у себя. Адрес знаешь, – ответил Зеф. – Отдохни и приезжай, – добавил он и положил трубку.

От этого неожиданного предложения Ирма нахмурилась. Управляющие не принимали «коллег» в личных домах, наоборот, старались держать их как можно дальше от своих семей, если таковые имелись. Почти у всех управляющих были жены и дети, только Габи Тасман – глава Лондонской секции – открыто говорила о том, что терпеть не может маленьких слюнтяев, так она называла детей, и великовозрастных альфонсов. Все знали, что Габи нравятся молоденькие мулатки, которых у нее была целая коллекция. Однако сейчас Габи находилась в трауре по своей последней любви, которую сама же и убила, застав в постели с особью мужского пола. Если бы Стелла изменила с женщиной, Габи еще поняла бы: мол, захотелось девочке попробовать тело посвежее, чем у шестидесятилетней Габи. Но кувыркаться в постели с кобелем – этого старая лесбиянка не смогла простить своей возлюбленной. Помощник Габи, Сойер, с которым Ирма встречалась через неделю после произошедшего, с содроганием рассказывал, как Габи «наказывала» красотку Стеллу.