— Не только для публики, — сказал Брюар, — для меня тоже.

Увидев, что двое жандармов входят в ворота фермы, Гюстав Радиран выбежал им навстречу. Это была большая и благоустроенная ферма.

— Значит, он возмещает мне убыток?

— Какой убыток? — спросил Кальмэт.

— За велосипед.

— Вы его не починили? — спросил Венсан.

— Конечно, нет. Я жду возмещения убытков. И насос вы мне не отдали.

— Где ваш велосипед? — спросил Кальмэт.

Фермер указал в угол двора, в сторону ангара, в котором стоял трактор, а в глубине можно было различить сноповязалку. Велосипед был прислонен к стене ангара. Жандармы с предосторожностью подняли его под удивленным взглядом фермера.

— Вы его забираете к себе?

— Да, — сказал Кальмэт, — если вы не возражаете.

— Я не возражаю, если вы мне его почините.

— Это вряд ли, но мы вам его вернем.

— А что мне с ним делать в таком состоянии?

Жандармы, не отвечая, направились к воротам. Стоя посередине двора широко расставив ноги, фермер с удивлением смотрел, как нежно обращаются жандармы с его собственностью. «Как с новорожденным», — подумал он.

В Париже, на набережной де ля Рапе, в технической лаборатории судебной полиции, примыкающей к Институту судебной экспертизы, Фернан Шапро, заместитель директора, уже в течение нескольких минут наблюдал за своими сотрудниками, распаковывавшими свертки.

— Что-что, а упаковывать жандармы умеют, — сказал он.

Части рамы и руль были обернуты в марлю, а колеса уложены в пластиковые стружки. Когда наконец был распакован остов и уложен на большом деревянном столе в центре зала, Шапро надел очки й склонился над ним. Зеленая краска была содрана в двух местах на крыле, и металл уже начал ржаветь. На ободе переднего колеса были какие-то отпечатки, и он провел по ним пальцем.

— Дайте мне ключ, — сказал он одному из помощников.

Отвинтив колесо, он взял его в одну руку, а крыло в другую.

— Месклен, осмотрите руль…

Он прошел в смежную комнату, в которой находилось множество приборов: микроскопы разного размера стояли на мраморном столе, над которым на полках находилось бесчисленное множество флаконов и пузырьков. Здесь был также командный щиток, и вся аппаратура в целом напоминала рентгеновский кабинет.

— Позвоните Бретонне, — сказал он Месклену, зажимая тисками велосипедное крыло. — Передайте ему, что работа займет у нас два дня.

Прошло тридцать восемь часов, и сейчас Бретоне нервно расхаживал по своему кабинету, останавливаясь только для того, чтобы загасить сигарету о пепельницу, до краев наполненную окурками. Было девять часов вечера.

Бонетти сидел за письменным столом и играл ножом для резания бумаги. Каждый раз, когда звонил телефон, он быстро хватал трубку. Вошел дежурный, принес два кофе и молча вышел. Бонетти встал и внимательно осмотрел все висящие на стене картины. Он улыбался.

— Чему вы улыбаетесь?

— Я не могу представить картины мастеров в своем марсельском кабинете.

— Это не картины мастеров, а просто хорошие картины. Кроме того, недалек тот день, когда вы смените кабинет.

— Дело не в кабинете, а в том, что я просто не люблю картины. Хотя… что касается кабинета, это зависит от многих причин…

— В настоящий момент это зависит, быть может, только от телефонного звонка.

Бонетти снова улыбнулся, но теперь его улыбка больше походила на ухмылку, даже на волчий оскал, подумал Бретонне. В этот момент зазвонил телефон.

— Слушаю, — сказал Бретонне. — А! Наконец! — Бонетти напоминал сейчас вратаря, старающегося не пропустить мяча. — Что? Да, я понимаю… Вы уверены?… Разумеется. Немедленно пришлите мне это с мотоциклистом, Шапро. Поздравляю вас.

Он повесил трубку.

— Серая краска, — сказал он. — С металлическим блеском. Импортная. Он пришлет сейчас с посыльным химический анализ.

Мужчины молча смотрели друг на друга. Они ждали этой минуты больше восьми месяцев. Теперь они знали, кто убил Кандис Страсберг.

Когда в тот же вечер около одиннадцати часов черный «ситроен» Бретонне остановился возле здания, оба комиссара осознавали, что поступают опрометчиво. Они ждали восемь месяцев, чтобы арестовать убийцу, и вполне могли подождать еще два дня. Тем более что он не пытался скрыться от них (пять минут спустя, разбудив консьержа звонком и ударами кулаков в дверь, они убедятся в обратном).

Им следовало бы обратиться к судье Суффри за ордером на арест и только после этого являться в дом убийцы. Это была работа, которую вполне мог выполнить один Бретонне, и присутствие Бонетти было совершенно излишним.