Позже Сэмми объяснил нам, что в Таиланде «Билли-бой» означает, что ты гомик или бисексуал. А всё из-за длинных волос!

Из Бангкока мы направились на четыре дня в Бомбей. Мы остановились в отеле Тадж Махал, прямо напротив Ворот в Индию (главная достопримечательность Мумбаи — прим. пер.), и пошли гулять по городу. Дюжина таксистов предложила обменять деньги на рупии на чёрном рынке.

— Не стоит, — сказал я им, не решаясь передавать деньги незнакомому лицу.

Роберт всё же велел мне это сделать:

— Какого чёрта! Дай одному несколько купюр, увидишь с чем они придут.

С балкона номера я видел нашего обменщика, говорящего с другим таксистом, в руках мелькала валюта. Второй водитель не был похож на остальных. Он носил такую же униформу цвета «хаки», но его брюки были идеально выглажены, а рубашка — свежевыстирана, волосы идеально уложены, а усы словно пересажены с верхней губы Кларка Гейбла. «Этому парню стоит сниматься в Голливуде», — подумал я.

Получив деньги, мы познакомились с элегантным таксистом и попросили его показать город.

— Наш маратхи (один из языков Индии — прим. пер.) неидеален. Если вы свободны, мы могли бы нанять вас в качестве гида.

Его звали мистер Разарк, и в последующие три дня он стал неотъемлемой частью нашего антуража: водил нас в индийские бордели, на дискотеку, где Джимми поджемовал с обалдевшими местными музыкантами, которые не могли поверить, как можно так играть на японских гитарах. Мы зашли в несколько магазинов, где купили музыкальные инструменты, ароматические масла и набор шахмат из слоновой кости.

Разарк даже пригласил к себе домой на обед. Мы поразились ужасающей бедности, которая царила в районе, где он жил. Всюду ветхие лачуги, которые не выдержат средненького шторма.

— Мой дом очень маленький, — как бы извиняясь сказал Разарк. — Мы с женой живём в одной комнате с четырьмя детьми. Моя мама живёт в другой комнате. Немного, но дом стоил мне семнадцать тысяч фунтов. Бомбей — очень дорогой город.

«Неудивительно, что бедные остаются бедными», — подумал я.

В последний вечер в Бомбее мы попросили Разарка отвезти нас в ресторанчик в его районе.

— Мы хотим поесть там, куда ты ходишь, — сказал Джимми.

— Нет, нет, — ответил он. — Туристам там не место, опасно для здоровья.

— Не беспокойся за нас, — парировал Джимми. — С нами будет порядок. Мы крепкие.

И Разарк отвёл нас в маленький индийский ресторан, где сидело около двадцати человек; в Лондоне или Нью-Йорке санитарные службы закрыли бы его на раз. По предложению Разарка мы заказали чикен-карри, когда еду подали, мясо с трудом можно было отыскать на костях.

Через час мы сильно пожалели, что не придали должного значения предостережениям Разарка. Нас тошнило, мучили спазмы желудка, из-за чего мы не спали всю ночь. Утром нас прохватил жуткий понос. Меня в пот бросало от одной мысли, что скоро предстоит садиться на самолёт.

В воздухе мы бегали в туалет каждые пять минут. К счастью, у меня оказалась детская присыпка, которой мы втроём пытались унять боль в воспалённых задах. Когда самолёт сделал остановку в Женеве, присыпка кончилась, остаток пути прошёл в мучениях.

По большей части во время полёта, чтобы отвлечься от физических проблем, мы говорили об увиденном в Бомбее. Мы получили дозу суровой реальности — увидев условия, в которых жил Разарк, хороший мужик, со своей семьёй. Мы не чувствовали вины за свой экстравагантный образ жизни, в конце концов, группа много работала, чтобы разбогатеть. Но, живя собственной жизнью, легко смотреть на нищету остального мира. В Бомбее мы получили жестокий урок о том, как живёт большая часть мира. По крайней мере, за несколько дней в Индии мы почувствовали их боль.

Вскоре после возвращения в Англию был наконец издан четвёртый альбом Led Zeppelin.

— Выпустить его доставило гораздо больше боли, чем родить ребёнка, — заметил Джимми.

По настоянию группы Atlantic выпустила альбом без названия, что, впрочем, не отпугнуло фэнов от покупки в огромных количествах, они также быстро прозвали пластинку «Четыре символа» или «Zoso». Альбом не поднялся до первого номера в США, но прочно обосновался на втором месте американского хит-парада. Никто не сомневался, что пластинка станет золотой.