— Девушки, что обслуживают вас сейчас — из кухни, они не гейши. А те так напились, что ресторан отправил всех домой. Они слишком вежливые, чтобы сказать, что много выпили.

После ресторана, несмотря на подпитие, вечеринка продолжилась. Мы зашли в дискотеку под название «Byblos», где пили японское пиво, прямо из банок. Можно было нюхнуть кокаина, если бы смогли его достать. В Японии наркотики были под запретом. Да, алкоголь был нашим главным выбором, но кокаин мы начали использовать чаще, просто потому что он был так доступен. Когда мы хотели получить кайф, мы никогда не были разборчивыми.

Мы смотрели на толпу на танцполе, и Бонзо воскликнул:

— Посмотри на этого хренова диск-жокея! Он играет в клетке, которая не останавливается.

Диджей стоял на мобильной платформе, которая поднималась и опускалась как вышедший из под контроля лифт.

— Этот чувак не только выглядит как посмешище, но он не сыграл ни одной пластинки Led Zeppelin, — сказал Бонзо, когда мы наблюдали за движущимся под нами лифтом. — Думаю, мы должны дать ему понять, что мы чувствуем.

«О нет, — подумал я. — Кажется, будут проблемы».

Бонзо расстегнул штаны, и не успел я глазом моргнуть, как он помочился на клетку — и на диск-жокея внутри, тот как раз поднимался. Цель была выбрана безошибочно; диск-жокею понадобился бы зонтик, чтобы спастись от телесной жидкости Бонзо. К счастью, в Токио нет закона, запрещающего мочиться на диск-жокеев.

Я быстро вывел Бонэма на улицу, мы запрыгнули в ожидающий нас лимузин. Водитель доставил нас в Хилтон, но когда мы приехали, Бонзо был так пьян, что я еле-еле вытащил его из машины, не говоря уже о том, чтобы дотащить до номера. На ступеньках отеля Бонзо упал на колено, и замер.

— Бонэм, шевели копытами, — сказал я, стараясь тащить его ко входу. Бесполезно. Выдохшись, я оставил его на тротуаре, в метре от канавы, а сам пошёл к себе. Японские прохожие обходили Бонзо, который заснул на тротуаре. До рассвета он как-то добрался до своего номера.

Позже до меня дошло, что Питер мог мне вспороть брюхо, узнай о том, что я бросил Бонэма спать на бордюре.

И хотя мы пробыли в Японии неделю, могло показаться, что мы хотели наверстать упущенное за все предыдущие туры, пускаясь во все тяжкие. Мы с Бонзо, например, решили купить самурайские мечи в сувенирном магазине отеля. Потом в номере мы фехтовали ими друг с другом, как парочка маньяков. Когда мечи сталкивались друг с другом, я шутил:

— У тебя есть номер телефона скорой? Думаю, нужно подготовиться.

Вскоре мы нашли цель своей агрессии — номер отеля. Мы изрубили всё, что можно — шторы, покрывала, матрац, обои, картины. С каждым взмахом мы добавляли сотни долларов к счёту за ущерб.

Джон Пол спал в соседнем номере, и мы решили пригласить его поучаствовать в анархии. Постучав в дверь, мы ударили сильнее, а потом сломали её, чтобы найти мирно спящего под воздействием сверхдозы алкоголя Джона Пола.

— Давай вытащим его в холл, — предложил Бонзо. — Спорим, он не проснётся.

Я взялся за ноги, а Бонэм подмышками. Мы положили Джонси в холле, кинули одеяло и оставили его на всю ночь.

Когда служащие отеля обнаружили Джонси, они из вежливости не стали его будить. Вместо этого они принесли три ширмы и поставили их вокруг него. Он проспал до самого утра.

В Хилтоне не знали, чего ещё ожидать от нас. Когда я выписывал группу из отеля, менеджер пригласил меня в офис. На самом вежливом английском, в извиняющемся тоне он сказал:

— Я знаю, что вы очень хорошие музыканты, но мы не можем терпеть подобное поведение в отеле. В номерах очень много повреждений. Один из ваших людей лежал пьяным в канаве, другой спал в холле. Простите, но я не могу позволить вам оставаться в отеле. В следующий раз поищите другое место.

Сайонара!

Даже лекции менеджера отеля не возымели эффекта на наше поведение, мы вели себя как хотели, и не собирались сдерживать эмоции. Позже, когда мы ехали на сверхскоростном экспрессе в Осаку, задора не убавилось. Я попросил Татса, чтобы в поезде нас ожидали кое-какие вещи.

— Удостоверьтесь, чтобы группа получила двенадцать флаконов саке, шесть бутылок виски «Сантори», а также сандвичи.

— Считайте, что сделано, — он и глазом не моргнул.

В поезде мы недолго упрашивали себя, чтобы начать пить, а потом создавать проблемы. Джимми познакомился с женщиной в Токио — клёвой японкой по имени Кануко, с красивыми карими глазами, которая мало что знала о Led Zeppelin. Джимми пригласил её составить ему компанию до конца тура, я думаю, он хотел, чтобы остальные отнеслись к ней с уважением. У Бонэма, однако, на этот счёт имелись свои планы.

— Она слишком хороша для Джимми, — сказал мне Бонзо. — Я покажу ей, что такое мир рок-н-ролла.

Пока Джимми и Кануко ели в вагоне-ресторане, Бонзо нашёл сумочку на её полке и взял с собой в туалет. Когда он появился, на лице играла садистская улыбка.

— Угадай что! — сказал он. — Я насрал ей в сумку.

Это уже становилось моделью поведения.

Бонзо закрыл сумочку и положил обратно. Полчаса спустя Кануко взяла сумочку с собой и пошла в дамскую комнату. Меньше, чем через минуту он вернулась — бледная, шокированная, в слезах. Бонзо мне шепнул: