Я пощупал живот и разгладил новый пиджак. Нет, пожалуй, я еще ничего. Я бы даже сказал, элегантный мужчина. Молодые люди вдоволь нацеловались и теперь шли обнявшись по площади.

А я направился на улицу Постас.

Росендо Мендес по прозвищу Ришелье открыл рот от удивления, увидев меня около кинотеатра. Он еще больше постарел. Росендо тридцать лет работал билетером в этом старом кинотеатре, он начинал задолго до того, как здесь стали крутить только порнофильмы. У Ришелье были водянистые глаза в красных прожилках и все тот же крючковатый нос. В молодости он служил в городской полиции.

— Разрази меня гром! Тони, дружище, совсем нас забыл!

Мы пожали друг другу руки. На его форменной куртке не хватало трех пуговиц.

— Росендо, я ищу Дартаньяна.

— Но ведь он… он уже давно не…

— Брось ты, в самом деле. У меня для него есть работа. Я тоже уже давно не полицейский, так что успокойся.

Росендо вздохнул с облегчением.

— Он больше этим не занимается. Тони.

— Ты уверен?

— Да.

— Где его можно найти?

— Он захаживает в бары в районе Лавапиес. Ты ведь его знаешь.

Я взглянул на афишу. В тот день шли две кинокартины. Одна называлась "Влажные секретарши", другая — "Общая кровать".

— А у тебя как дела?

— Да так себе. — Он взглянул на часы. — Сейчас начнется самое интересное. Хочешь зайти? Я с тебя ничего не возьму.

У Росендо Мендеса по прозвищу Ришелье был свой бизнес. Точно зная, какие кадры стоит смотреть, он предупреждал своих постоянных клиентов, и те забегали всего на пятнадцать-двадцать минут на самые пикантные сцены. Много он с них не запрашивал, всего сто песет.

— Нет, Росендо, спасибо.

— Как хочешь. Сейчас начнется. Эта секретарша такое вытворяет со своим шефом…

Из магазина тканей напротив вышел толстый потный мужчина, воровато посмотрел по сторонам и направился прямо в кинотеатр. Его звали Басилио, он работал управляющим. Вероятно, сказал продавцам, что идет выпить кофз. Молча протянув Росендо сто песет, он вошел в пал.

— Времена изменились. Тони… складывается впечатление, что клиента больше не интересуют пикантные подробности и обнаженные женщины. Трудно поверить, но мужчины повально становятся жертвами процесса феминизации, чтобы не сказать хуже… У меня бывало в день по двадцать клиентов… а сейчас сам видишь… всего три. Это притом, что картины стали намного откровеннее. Показывают абсолютно все. Может, зайдешь, а?

— Нет, Росендо, спасибо. Я спешу.

Мы пожали друг другу руки, и я пошел вниз по улице Постас. Росендо крикнул мне вдогонку:

— Заходи как-нибудь в другой раз!

Я помахал ему рукой. Мимо прошли двое прилично одетых мужчин. Они торопились в кино.

Там, где раньше был магазин канцелярских принадлежностей "Папелерия Алемана", сейчас торговали гамбургерами. Бар «Небраска» переоборудовали под игровые автоматы. Все меняется, что толку сожалеть о прошлом, но я все равно никогда не пой?лу тех, кто предпочитает гамбургеры настоящей еде. Впрочем, это никого не интересует. Старинный бар «Флор» на площади Пуэртздель-Соль тоже больше не существует, сейчас на его месте расположился «Макдональдс». Никогда бы нe подумал, что такое может произойти.

В вестибюле Управления безопасности сидела девушка лет двадцати. Ее манера обращения с посетителями мало чем отличалась от поведения продавщицы в шикарном магазине мужской одежды.

— Добрый день, сеньор. Что желаете?

— Я хотел бы поговорить с комиссаром Фрутосом.

— Вам назначено?

— Нет.

— Минуточку. Сейчас узнаю, может ли он принять вас.

Как доложить?

— Антонио Карпинтеро.

Она набрала номер и назвала мою фамилию. В своэ время работу этой девушки выполнял старая развалина Сальвадор с дрожащими руками и усыпанным перхотью воротником мундира. Управление явно выиграло в результате подобной замены. Девушка повесила трубку и мило улыбнулась:

— Он вас ждет. Будьте любезны, предъявите удостоверение личности.

Она тщательно записала мои данные и вернула удостоверение вместе с пропуском. Я поблагодарил и пошел к лифту. Столь вежливое обращение с посетителями в полицейском управлении произвело на меня не меньшее впечатление, чем выигрыш в лотерею.

Двое упитанных, хорошо одетых мужчин вошли в лифт вместе со мной. С первого взгляда было видно, что они из тех, кто на работе не потеет. Один жевал с безразличным видом жвачку, другой внимательно рассматривал свои туфли.

На втором этаже я вышел. Здесь ничего не изменилось: обшитые старыми деревянными панелями стены, тяжелые портьеры, светильники в стиле деревенской таверны и даже бюст Франко в углу.

Я толкнул третью дзерь слева, на которой висела медная табличка "Главный полицейский комиссар".

Полноватая женщина лет пятидесяти в очках накидывала на плечи темно-сиреневую шерстяную шаль. Она посмотрела на меня так, как если бы я застал ее на толчке.

— Извините, но я уже ухожу, мне нужно домой, — нервно заявила она, хватая со стола огромную сумку. — Мы работаем до шести, а сейчас уже… Конечно, у него-то семьи нет, — она кивнула в сторону красивой резной двери, какие бывают в церквах. — Он проводит здесь все время… но у меня, извините, уйма дел. Бывают дни, когда я вынуждена оставаться допоздна, и это считается в порядке вещей.