Ответ на этот вопрос дают следующие цифры.

Из 301 членов ЦК КПСС депутатские мандаты получили только 93, т. е. около 30 процентов, из 157 кандидатов в члены ЦК КПСС — 41, немногим более 25 процентов. А всего из 458 человек, входивших в руководство КПСС, — только 134 (29 процентов) [1788] .

Среди потерпевших на выборах поражение оказалось «35 секретарей обкомов» [1789] . Это означало, что провозглашённое совмещение должности первого секретаря и председателя местного Совета для многих являлось невозможным. Поэтому вместо обещанного соединения партийной и советской власти на самом деле началось их разъединение.

Если Г.Х. Шахназаров с удовлетворением писал, что это «поражение» «было, пожалуй, предопределено» [1790] , то А.Н. Яковлев характеризовал выборы как «референдум за перестройку» и утверждал, что «ни о каком поражении речи не должно быть» [1791] . Подобным же образом оценивал итоги выборов и генсек. «Мы, — заявил он, — вышли на крупную политическую победу» [1792] .

Это значит, Г.П. Разумовскому удалось обеспечить на выборах прохождение в народные депутаты тех коммунистов, которые в глазах М.С. Горбачёва и его ближайшего окружения могли стать послушным орудием проводимой ими политики.

Весной 1989 г., вскоре после выборов, меня пригласили выступить с лекцией перед сотрудниками ленинградского Интуриста. В своём выступлении я попытался показать, что происходящая перестройка — это попытка рождающейся подпольной буржуазии ликвидировать существующую советскую систему и восстановить частнокапиталистическую экономику. Иначе говоря, она представляет то, что позднее С. Говорухин назвал «великой криминальной революцией».

Так получилось, что в зале оказался инструктор то ли горкома, то ли обкома КПСС. Он счёл необходимым отреагировать на моё выступление и после лекции предложил мне остаться для разговора «по душам». Во время беседы мы невольно вышли на итоги выборов. И тут мой строгий судья вдруг заявил: «Это были не выборы, а «тихий переворот».

В тот самый день, когда московские газеты обнародовали результаты выборов народных депутатов СССР, грузинская оппозиция вывела на улицы Тбилиси своих сторонников [1793] .

«5 апреля группа студентов из 500 человек, — докладывал командующий войсками Закавказского военного округа И.Н. Родионов, — организовала демонстрацию у Дома правительства». Одновременно здесь же началась голодовка, в которой приняли участие около 50 человек [1794] . Это свидетельствовало, что акция протеста была рассчитана на длительный период.

Как явствует из упомянутого доклада, «6 апреля обстановка резко обострилась. К 13 часам на митинг собралось уже около 5–6 тыс. [человек]. Митинг возглавили руководители общества «Церетели» — Мераб Костава, Георгий Чантурия, Ираклий Церетели и представители вузов — Мелашвили, Кацитадзе» [1795] .

«Митинг, на который собралось до десяти тысяч человек, — утверждал позднее директор Института востоковедения АН Грузинской ССР Т.В. Гамкрелидзе, — был мирным, без применения насилия и без призывов к насилию» [1796] .

Следует отметить, что в наших средствах массовой информации или вообще ничего не говорилось о целях митингующих, или же писалась, что в них не было даже намёка на «грузинский национализм», а если «нет — нет, да и заплещет на ветру надпись по — русски и по — английски с употреблением таких слов как «оккупанты», «убирайтесь вон», «долой империю» и т. д., то в них отражался лишь «протест против сложившихся порядков, когда почти всё диктовалось сверху». Так, например, освещались тбилисские события на страницах самой читаемой в то время газеты «Аргументы и факты» [1797] .

А вот, что было на самом деле. 6 апреля на митинге было зачитано и одобрено обращение к президенту и Конгрессу США: «1. Приурочить одно из заседаний ООН ко Дню суверенной Грузии — 26 мая. 2. Признать 25 февраля 1921 года днём оккупации Грузии большевистскими силами России. 3. Оказать помощь Грузии для выхода из состава Союза, в том числе путём ввода войск НАТО или ООН» [1798] .

Вслед за принятием указанного обращения начался сбор подписей под ним [1799] , а также была сделана попытка создать «Национальный комитет» «с функциями временного правительства». Эта попытка, по всей видимости, оказалась неудачной, после чего началась организация «забастовочного комитета» [1800] .

Следовательно, начавшийся 5 апреля митинг представлял собою не обычную акцию протеста против сложившихся порядков, а рассматривался его организаторами как начало действий, которые были направлены на обеспечение выхода Грузии из состава СССР и рассчитаны на поддержку Запада.

Скрывая этот факт, официальные советские средства массовой информации, сознательно вводили нас в заблуждение, чтобы таким образом вызвать сочувственное отношение к участникам тбилисского митинга и негативное отношение к руководству республики.