«К середине марта 1989 г. пересмотр политики США по отношению в СССР был в основном закончен и оформлен в виде документа Совета безопасности при президенте США — NSR — З». Главная его идея сводилась к следующему: сделать начавшиеся в Советском Союзе реформы необратимыми [1715] .

В марте 1989 г. была подготовлена директива национальной безопасности № 23. В ней говорилось: «Возможно, мы стоим перед новой эрой. Мы сможем двигаться за пределы сдерживания к новой американской политике, предполагающей интеграцию Советского Союза в международную систему» [1716] .

8–10 апреля в Париже состоялось заседание Трёхсторонней комиссии [1717] , на котором была специально рассмотрена проблема «Восток — Запад» [1718] . После этого новый государственный секретарь США Д. Бейкер отправился в Москву. 11 мая состоялась его встреча М.С. Горбачёвым [1719] . В ходе этой встречи, по всей видимости, была достигнута окончательная договорённость, что Москва не будет противодействовать переменам в Восточной Европе.

Выступая на следующий день, 12 мая, в Техасе, Д. Буш заявил, что США переходят во взаимоотношениях с СССР от стратегии «сдерживания» к стратегии его «интеграции» в мировую систему [1720] .

В связи с этим особого внимания заслуживает выступление М.С. Горбачёва 6 июля в Страсбурге. Из этого выступления явствует, что к тому времени на высшем уровне уже обсуждалась идея расширения границ объединённой Европы на восток. Полемизируя со сторонниками Европы «от Бреста до Бреста», советский лидер противопоставил ей Европу «от Атлантики до Урала» [1721] .

Однако речь шла не только о границах. «Во время встреч с европейскими лидерами в последнее время, — сообщил Михаил Сергеевич, — затрагивались вопросы и об архитектуре «общеевропейского дома», и о методах его строительства, и даже о меблировке. Плодотворными и весьма масштабными были беседы на эту тему в Москве и Париже с Президентом Франции Миттераном» [1722] .

К сожалению, М.С. Горбачёв до сих пор скрывает детали этих переговоров. Между тем, по утверждению В.М. Фалина, говоря о желании жить в «общеевропейском доме», на этот раз Михаил Сергеевич вёл речь уже не о разных подъездах и общих коммуникациях, а об общем домоуправлении, считая, что «общеевропейский дом» должен представлять собою «европейскую конфедерацию» [1723] .

Вхождение нашей страны в эту конфедерацию предполагало ликвидацию «мировой системы социализма», уничтожение советского строя, дезинтеграцию СССР и России.

1989 г. в нашей стране начался под знаком выборов. Согласно новому избирательному закону, две трети народных депутатов СССР подлежали избранию населением, треть депутатов должны были избрать из своей среды общественные организации. На 750 мест был выдвинут 871 кандидат [1724] . Следовательно, как минимум, 629 депутатов являлись безальтернативными. 100 из них приходились на КПСС.

Разумеется, состав этой «красной сотни» предварительно был определён М.С. Горбачёвым, затем утверждён Политбюро и только после этого предложен Пленуму ЦК КПСС. Когда началось голосование, вспоминал А.Н. Яковлев, «я занял предпоследнее, 99 — е место, получив 57 голосов «против». Последним был Егор Лигачёв. Против него голосовали 76 человек» [1725] .

Поскольку после сентябрьского 1988 г. Пленума ЦК КПСС Организационный отдел ЦК продолжал возглавлять Г.П. Разумовский [1726] , именно ему были доверены подготовка и проведение выборов народных депутатов СССР [1727] .

Ещё в сентябре 1988 г. Г.Х. Шахназаров писал М.С. Горбачёву: «Главная проблема при отборе кандидатов от общественных организаций — как, впрочем, и от территориальных и национально — территориальных округов — выдвинуть тех, кто впоследствии может быть избран в Верховный Совет в качестве полностью освобождённого от другой работы депутата» [1728] .

28 января 1989 г. А.И. Лукьянов и Г.П. Разумовский представили в ЦК КПСС записку «Об основных итогах выдвижения кандидатов в народные депутаты СССР». В ней шла речь о необходимости «усиления работы партийных комитетов в связи с проведением окружных предвыборных собраний по регистрации кандидатов в депутаты» [1729] .

Руководство КПСС не могло не считаться с тем, что на предстоящих выборах впервые должна была принять участие оппозиция.

В столице важную в этом отношении роль сыграл клуб «Московская трибуна», на время ставший, по словам В.Л. Шейниса, «общественно — политическим центром, вокруг которого консолидировались интеллектуальные силы «перестроечников», не входивших во властные структуры» [1730] .

Идея этого клуба родилась лётом 1988 г., сразу же после XIX партийной конференции. По одним данным, инициатором «Московской трибуны» был историк Л. Баткин: «Я, — заявил он в 2007 г., - придумал «Московскую трибуну» и руководил ею до конца 1992 года» [1731] . По утверждению Ю.А. Прокофьева, «Московская трибуна» возникла «в значительной степени по инициативе Александра Николаевича Яковлева и Отдела пропаганды ЦК» [1732] . Во всяком случае, по его словам, она была «создана решением Отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС под руководством Яковлева» [1733] .