Во время обсуждения статьи Н.И. Андреевой М.С. Горбачёв заявил: «Раскол неизбежен. Вопрос лишь — когда?» [1202] .

Статья Н.А. Андреевой открывала возможность нанести по консерваторам превентивный удар, который был необходим, так как именно в это время шла подготовка к XIX партийной конференции.

К тому времени никаких серьёзных покушений на основы марксизма — ленинизма ещё не было, что позволяло без особого труда отвергнуть обвинения Н.А. Андреевой как беспочвенные и в связи с этим дискредитировать любую критику перестройки. Статья Н.А. Андреевой позволяла также поставить вопрос о необходимости сломить сопротивление консерваторов, для чего реформировать всю политическую систему. В то же время она должна была показать Западу, какое сопротивление приходится преодолевать реформаторам внутри партии.

В своих воспоминаниях А.Н. Яковлев характеризует статью Н. Андреевой как «малый мятеж» против Перестройки» [1203] . С этой оценкой можно согласиться при одном уточнении: как корниловский мятеж, который был спровоцирован теми, кто его потом подавил.

«Не было бы Нины Андреевой, — пишет А.С. Черняев, — её надо было бы выдумать. Пошёл такой шквал антисталинизма в газетах и журналах, такая раскованность, что «до того» Лигачёв и его команда не потерпели бы и дня» [1204] .

Выступая 17 декабря 1987 г. на заседании Политбюро, М.С. Горбачёв заявил: «Нам надо сформировать концепцию перестройки. Всё обсудим в январе. Прошу всех поразмыслить. Основная тема партийной конференции — перестройка и демократизация партии и общества» [1205] .

Подготовку материалов для этого обсуждения Генеральный секретарь поручил А.И. Лукьянову. 9 января 1988 г. Анатолий Иванович направил ему документ под названием «Набросок возможной концепции дальнейшей демократизации советского государственного строя (к XIX Всесоюзной партийной конференции)» [1206] .

В процессе планируемой демократизации советского общества А.И. Лукьянов выделил три направления: «1) Кардинальное усиление властных полномочий Советов и контроля с их стороны за деятельностью подчинённого им государственного аппарата; 2) Обеспечение дополнительных эффективных гарантий демократических прав и свобод советского человека; 3) Проведение глубокой реформы законодательства, деятельности всех правоохранительных органов» [1207] .

В связи с этим предлагалось «решительно устранить «двоевластие» партии и Советов, которое прочно укоренилось за последние пять десятилетий». Речь шла о передаче Советам реальной государственной власти, чтобы КПСС, «освободившись от несвойственных ей функций хозяйственного управления, смогла бы, наконец, сосредоточиться на осуществлении своей авангардной роли, определяя главные направления политики, расставляя и контролируя кадры, соединяя в общественное русло действия всех государственных и общественных организаций» [1208] .

Одновременно с этим намечалась реформа самой государственной власти. Прежде всего имелось в виду введение альтернативных выборов. При этом предлагалось «возвращение к ленинской системе съездов Советов, при которой население избирает только низовые звенья Советов, а все остальные органы власти формируются съездами Советов» [1209] .

«По всей видимости, — писал А.И. Лукьянов, — потребуется уже в ближайшее время чётко регламентировать в законе использование таких политических прав, как свобода слова, демонстраций и митингов», необходим «закон о средствах массовой информации». «Всё большее значение приобретает в последнее время осуществление прав граждан на объединение в общественные организации» [1210] .

Ставился также вопрос об укреплении законности [1211] .

Что делалось после того, как М.С. Горбачёв получил записку А.И. Лукьянова, установить пока не удалось. Можно лишь отметить, что «обмен мнениями с помощниками по поводу предстоящей партийной конференции» генсек провёл 1 марта [1212] .

По утверждению Г.Х. Шахназарова, через месяц, в начале апреля, после возвращения из поездки на Кубу, Михаил Сергеевич собрал «ближайший круг», чтобы снова посоветоваться, как «дать толчок политической реформе» [1213] .

Однако визит генсека на Кубу имел место не в 1988, а в 1989 г. [1214] . По всей видимости, в памяти Г.Х. Шахназарова слились в одно два других события: телефонный разговор М.С. Горбачёва с Гаваной, который имел место 5 апреля 1988 г. [1215] , и его поездка в Ташкент, где он был 6–8 апреля того же года [1216] . В таком случае упоминаемое совещание могло иметь место не ранее 9 апреля.