«Понадобилось, — пишет В. Паульман, возглавлявший тогда Госплан Эстонии, — три встречи, чтобы выработать согласованный текст статьи о «республиканском хозрасчёте», который был готов к 21 сентября. Эту публикацию изъявили готовность подписать из вышеперечисленных только трое: Э. Сависаар, Т. Маде и С. Каллас… Позднее к трём «мушкетёрам» присоединился четвёртый — М. Тийтма» [1286] .

Вероятно, следует отметить, что одним из авторов идеи регионального хозрасчёта являлся профессор Тартуского университета М.Л. Бронштейн, а один их авторов «письма четырёх», С. Каллас, был его аспирантом [1287] . Заслуживает внимания также, что М. Тийтма в рассматриваемое время занимал пост заместителя председателя Советской социологической ассоциации, во главе которой стояла Т. Заславская, а среди её членов находились сотрудники Пятого управления КГБ СССР [1288] . Любопытно также, что незадолго до рассматриваемых событий Э. Сависаар защитил кандидатскую диссертацию, посвящённую деятельности Римского клуба [1289] .

Поскольку один из участников упомянутых встреч. Р. Каарепер, был помощником председателя Совета министров ЭССР — Б. Саула, можно с полной уверенностью утверждать, что эстонский премьер был посвящён в тайну этих встреч. Если же учесть, что и Б. Саул, и первый секретарь ЦК КП Эстонии К. Вайно негативно относились к идее республиканского хозрасчёта [1290] , то инициаторов «письма четырёх» следует искать не в Таллинне, а в Москве.

Неслучайно, видимо, буквально через день после тартуской публикации, 28 сентября, о необходимости «выводить» республики «на самообеспечение и самофинансирование», т. е. на региональный хозрасчёт, заявил на заседании Политбюро секретарь ЦК КПСС Н.Н. Слюньков [1291] .

Идея регионального хозрасчёта уходит своими корнями ещё в 60 — е годы и уже в 1983–1984 гг. была взята на вооружение при подготовке проекта экономической реформы [1292] . По некоторым сведениям, впервые открыто с высокой трибуны она была озвучена на XXVII съезде КПСС [1293] .

С одной стороны, понятно, что каждый район, каждая область, каждая республика должны были проводить такую политику, которая бы делала невозможным превышение расходов над доходами. С другой стороны, провозглашение идеи регионального хозрасчёта провоцировало стремление отдельных регионов не только к полной самостоятельности, но и обособлению.

Смысл этой идеи, — писал академик Н.П. Федоренко, «заключался в обосновании региональной и республиканской самостоятельности. Но экономическая самостоятельность предполагает защиту регионального рынка, а защитить его можно только известными всему миру способами: собственной валютой, а, значит, таможнями, а, значит, границами и т. д.». «Таким образом, невинная с виду идея со скромным названием на самом деле являлась экономическим обоснованием сепаратизма» [1294] .

«Нельзя всерьёз говорить… о территориальном хозрасчёте по отношению к области, республике, — отмечает В.И. Воротников. — Это была надуманная идея. Именно она подталкивала республики к экономической самостоятельности, что очень пришлось по сердцу ревнителям территориальной независимости, особенно в Прибалтике. Затем эта идея переросла в борьбу за политический суверенитет» [1295] .

Как отмечал уже упоминавшийся профессор Тартуского университета М.Л. Бронштейн, идея регионального хозрасчёта «сразу снискала огромную популярность в Эстонии» [1296] . И не только потому, что она предполагала проведение «реформ нэповского типа» [1297] . «На первом этапе, — отмечал М.Л. Бронштейн, — концепция была сильна критикой ведомственных тенденций, позитивная же программа была в большей мере наивной. Тут предложения о таможенных границах и республиканской денежной единице, о замкнутости экономики, её частичной переориентации на Запад» [1298] .

О том, что «письмо четырёх» появилось неслучайно, свидетельствует целый ряд фактов, относящихся к концу 1987 — началу 1988 гг., которые ещё ждут исследователя. Отмечу только некоторые из них.

«Осенью 1987 г. профессор — философ, обществовед Рэм Блюм — предложил создать при Тартуском университете «Клуб друзей перестройки» [1299] . По существу речь шла о консолидации оппозиции.

В октябре на страницах журнала «Aja pulss» (Пульс времени) появилась статья Рудольфа Аллера «Назовём вещи своим именем», в которой едва ли не впервые за годы советской власти в подцензурной печати поднимался вопрос о депортациях 1941 и 1949 гг. из Эстонии. 27 ноября в газете «Sirp ja Vasar» впервые были приведены данные о количестве депортированных. 1 декабря эта же проблема стал предметом обсуждения в телеэфире [1300] .

Тогда же ЦК Компартии Эстонии предложил «группе учёных Тартуского университета» подготовить «Записку о некоторых аспектах национальных отношений и национальной политики». В составлении этого документа приняли участие: Ара Ант, Рафаил Григорян, Пауль Кенкманн, Марью Лауристин, Ээро Лооне, Виктор Пальм. Главная идея этой записки сводилась к следующему: «огромное большинство эстонцев считает, что в 1940 г. Эстония (а также Латвия и Литва) не вступали добровольно в СССР, а были насильственно завоёваны, что здесь был установлен и до сих пор существует колониальный режим» [1301] .

Такой шаг, по всей видимости, был связан с подготовкой совещания партактива республики, которое состоялось 22 декабря 1987 г. в Таллине [1302] . Из позднейшего доклада первого секретаря ЦК КПЭ В. Вяляса явствует, что «и в выступлениях, и в разосланном позднее в первичные организации письме ЦК КПЭ было много необдуманного, содержащего оценки, не совпадающие с основными положениями ленинской национальной политики» [1303] .