– Господин полицейский, насчет работы Женек заходил. Мы

вместе квартиры ремонтируем. Уходит уже. - Дорофеев

проталкивает товарища к выходу.

Кто бы сомневался, если наркот - обязательно отделочник.

Кашапов живет через 2 квартала. Это хорошо, сейчас свалит в

свою песочницу, сегодня в округе не появится. Да и в ближайшее

время хорошо бы на эту точку не приходил. Славик его гонит.

Отлично.

Свиридов набычился, челюсть вперед:

– Слышь ты, ремонтник, - наехал на Кашапова, - ты же

обдолбаный уже! Здесь вмазался? Встань сюда!

Свиридов указал на место возле двери, из кармана достал

телефон, в последнее время используемый больше как

фотоаппарат.

– Сейчас тебя запечатлю, НОН информирую, - краем глаза

участковый отметил спад напряжения на лице Дорофеева.

Кашапов наоборот снова присел. Условник, похоже.

– Еще раз здесь увижу, сначала на освидетельствование поедем, потом в отдел разговоры разговаривать на пару дней! Все понял?

Свободен пока.

Кашапов выдохнул, не заставляя упрашивать, испарился.

Дорофеев закрыл за ним дверь, вернулся в квартиру. Ключ остался

в двери. Замок с обеих сторон на ключ закрывается, защелки нет.

Не есть гуд.

– Чем обязан, господин полицейский? Неужели все по тому

делу? - Дорофеев по злому вежлив, у себя дома старается быть

хозяином положения. Насколько это возможно. Прекрасно знает, что обыск без возбужденного дела не проведешь, осмотр только

при согласии опять же при понятых. Ничего лишнего на виду не

лежит, из собственного жилища на освидетельствование только по

согласию.

– Государству ты нашему обязан, что на свободе ходишь

условно осужденный. Как твой участковый, обязан проверять по

месту жительства.

– У меня же Топчий Валера участковый.

«Валера». Развел Топчий здесь демократию.

– На повышение Валерий Владимирович пошел. Теперь я вместо

него.

Свиридов проходит в комнату, папка бухается на стол.

– Давай глянем, как поживает гражданин Дорофеев.

Квартира двухкомнатная, 90-й серии, мать живет отдельно, дверь в ее комнату заперта. В комнате Дорофеева, кроме стола, диван-кровать, кресло с ожогами сигарет. Ветер с балкона задувает

тюль на изумительный телевизор «Изуми». Вершина китайского

издевательства над русскими потребителями по-королевски

располагается на тумбочке. Рядом шкаф от стенного гарнитура. На

полу палас в проплешинах.

Обувь и одежда Свиридова сухая. Дорофеев рад, что

полицейский не оставляет грязных следов, проходя к столу.

– Думаешь, мне сильно надо время на тебя тратить? – ровным

голосом спросил участковый.

Свиридов сел за стол, на секунду задумался. Действительно, чего тратить свое время на этих ублюдков? Травятся себе, скорей

бы сдохли! А как же красота? Как же «самое главное богатство

России – это ее граждане»?

Дорофеев поставил кулаки на стол, с ухмылкой склонился к

полицейскому:

– В самом деле, начальник, на хера тебе все это надо?

Виктор посмотрел в светлые прищуренные глаза, вздохнул:

– Кто его знает. – Дальше, как магазин в рукоятку вогнал:

– Надо!

– Так, Славик, я, типа, тебя проверил. Давай пиши, как оно там

называется, предупреждение, что ли?

Свиридов покопался в папке, чертыхнулся:

– Листов чистых нет! Ладно, хрен с ним, - достал чистую

тетрадь, ручку.
– Пиши, мол, я такой-сякой, предупрежден, больше

не буду. В твое дело пойдет, что проверяешься ежемесячно.

– Валера чего-то такой херней не занимался.

Распоясался подучетный, отпускать вожжи нельзя!

– Я тебе не Валера! Садись, пиши! – Свиридов наоборот встал.

– Да не вопрос, начальник. – Дорофеев садится спиной к

телевизору. – Чего писать?

– Пиши: я, Дорофеев Сергей, больше никогда не буду нарушать

закон, - Свиридов следит за движением ручки, - прошу простить за

мое поведение антиобщественного характера…

– Че за херня? Такого никогда не требовали! – Удивляется