Нет, нурман не умрет раньше назначенного. Но всё же что-то в незримом облике раненого не нравилось старшему волоху. Что-то такое было в нем, побуждающее в волохе желание оставить нурмана в покое и держаться от него подальше. Волох знал: на подобные вещи следует обращать внимание, потому что таким образом боги могут подсказывать своим жрецам, как избежать злого будущего. Но этот нурман был самым безопасным из всех пленных. Наверное, этому человеку покровительствует сильный дух из Иного мира, подумал старший волох и глянул по-особому, стараясь разглядеть этого духа-покровителя... Не разглядел. Значит, дух этот не настолько силен, чтобы показаться. И, следовательно, о нем можно забыть.

— Всё, — сказал волох. — Этот — последний. Пошлите вестников, пусть сообщат народу: божья охота закончена.

— Еще одна добрая весть, — сказал младший волох. — Девку, которую упустили охотники из рода Бебунгаса, поймали охотники из рода Филина. А нурманы, которые были с ней, говорят: она — дочь самого боярина Шишки. Отец наверняка заплатит за нее большой выкуп.

— Деньги — пустое. Она — девственница? — строго спросил старший волох.

— Я думаю — да.

— А ты не думай, ты скажи: да или нет! — внезапно рассердился старший волох. Но тут унял свой гнев. — Ладно, это подождет. До осеннего праздника еще довольно времени. Позже я сам ее проверю. А сейчас иди и распорядись, чтоб вестники отправились немедленно. И пусть поторопятся. Божья охота закончена. Кровь нашего народа не должна литься зря.

Но деревляне, которые этим утром подобрались к лагерю русов, об окончании охоты, естественно, не знали. Иначе ни за что бы не рискнули напасть на такой большой отряд. Конечно, самих лесовиков было значительно больше — три рода собрались вместе. Но даже и таким числом лесовики все равно не осмелились бы напасть, не будь с ними волоха.

— Не бойтесь, — сказал волох. — Я отведу им глаза.

Волох немножко наврал. Он действительно умел отводить глаза (об этом знали), только эта волшба укрывала его одного.

Но у волоха не было другого выхода. Даже если придется перебить большую часть русов, оставшихся в живых, раненых и подбитых, всё равно хватит для жертвоприношения. Конечно, лесовиков погибнет намного больше, но ведь они умрут, выполняя волю богов, а значит, смерть их достойна и необходима. Однако простому человеку очень трудно перебороть себя и напасть на того, кто с рождения внушает ему почтительный трепет. Волох солгал. Но эта ложь — во благо. Боги простят...

Раннее утро — хорошее время для нападения. Когда воздух сереет и первые птахи вот-вот станут пробовать горлышки, напряженное внимание бодрствующих, порождаемое извечным глубинным страхом человека перед темнотой, невольно ослабевает, а сон спящих становится особенно крепок. Это самое подходящее время, чтобы нанести внезапный и потому особенно сокрушительный удар. Там мыслили деревляне. И мыслили правильно. Но не учли того, что их враги — не простые смерды, не купцы, даже не разбойники.

Ближняя дружина воеводы Серегея — сплошь опоясанные гридни, для которых воевать так же привычно, как смерду ходить за плугом. Они рождены для войны, живут войной, и им не нужно стараться быть внимательными, потому что внимательны они всегда.

Лесовики подобрались к лагерю затемно. Окружили и схоронились кто где, терпеливо выжидая, как и было уговорено, первой птичьей трели, чтобы разом закидать стрелами часовых и спящих. А потом накинуться дружно и бить всех, кто будет сопротивляться.

Лесовики всё сделали, как надо. Следопыты и охотники, они очень хорошо умели подкрадываться и, замерев, терпеливо ждать. И стрелять метко они тоже умели: с тридцати шагов попадали в бегущую по стволу белку. А уж в лицо человеку — запросто.

Часовые у костров их не заметили. Часовые на деревьях — тоже. Но и сами они не обнаружили русов, укрывшихся в засидках, потому что смотрели не вверх, а вперед.

Это была вторая ошибка деревлян.

Третья ошибка состояла в том, что первый залп они сделали не по спящим, а по бодрствующим.

Часовые-русы до последнего момента не подозревали о близости врагов. Но охотничья стрела летит не быстрее звука. А щелчки тетив и свист стрел для любого гридня — наилучший сигнал опасности.

Между хлопком тетивы о рукав или перчатку и ударом стрелы — мгновение. Но и мгновения оказалось достаточно. Семеро часовых разом упали на землю, и почти все стрелы прошли над ними. А те, которые попали, обломились о шлемы и панцири.

И опять сказалась разница между воинами и охотниками. За три удара сердца воин способен выпустить три стрелы. Охотнику-промысловику нет необходимости стрелять быстро. Для него важнее — стрелять метко. Поэтому между первым и вторым залпами прошло достаточно времени, чтобы спящие проснулись.