Шрифт:
Единство, ответил Батани.
Грива попытался уточнить, но Батани от конкретного ответа уклонился. Так или иначе, но племя снялось в течение нескольких часов. Позже к ним присоединились вабу. С другими племенами Реки что-то произошло. Что-то нехорошее, Батани опять-таки в подробности вдаваться не стал.
Грива сказал, что три охотника, оставшихся, чтобы задержать врага, погибли. Но Батани, как выяснилось, об этом знал. «Единство». Среди этих троих был оружейник Макан. Он не мог бежать, зато мог драться. Двое других были вабу.
Больше пока никто не умер. Пока.
— Что-то долго нет Хаалы, — заметил Батани.
Точно. Парень должен был обернуться за несколько минут, а прошло не меньше четверти часа.
— Хаала! — крикнул Грива.
Ответа не было.
Черт! Грива вскочил, подхватив трофейное копье…
Поздно.
Из ночного мрака выступили негры. И шаман.
Батани бросился к утесу и проворно полез наверх… Зря. Три копья почти одновременно ударили ему в спину…
Эх, Батани, Батани! Вдвоем нам было бы куда веселее умирать. Перехватив копье двумя руками — как шест, я медленно отступал к скале. Негры так же медленно наступали, охватывая меня полукольцом.
Шаман держался позади остальных. Осторожный, гад.
Эх, сейчас бы импульсник! А еще лучше — резонатор! Одно круговое движение — и полсотни каннибалов как не бывало…
Брошенный дротик я отбил боковым махом древка. Еще один дротик ударился о скалу на уровне колена. Брошенный камень оцарапал плечо. Ежику понятно: меня не собирались убивать. Хотели бы — давно убили. Шесть десятков против одного. Черные силуэты, ощетинившиеся копьями. Зубы блестят. И белки глаз. А рожи, против обыкновения, белым не вымазаны. Негритянский ночной камуфляж — никакой косметики. Главное — рот не открывать.
А ведь вы меня боитесь, африканские пращуры! Боитесь! Я бы на вашем месте тоже боялся силача, который камнем башку расшибает всмятку. Только все равно шансы у меня — близкие к нулю.
А-а-а! Умирать, так с музыкой! Я выдохнул боевой клич и ринулся на врагов. Риск был. Пара секунд — слишком мало, чтобы людоеды могли среагировать осознанно. Но если у них в башках есть простейший воинский рефлекс: сомкнуть строй, копья на изготовку — мне конец.
Я же рассчитывал на то, что боевых рефлексов у моих противников нет — только охотничьи. А охотничий навык велит прямо противоположное. От опасного зверя надо увернуться.
Так и вышло. Людоеды шарахнулись в стороны. Кто-то второпях метнул копье — в живот, на поражение. Я отбил в прыжке, сшиб косым ударом замешкавшегося людоеда. Еще один свалился сам, вопя от ужаса. Зато справа, под ноги мне полетела сеть. Я перепрыгнул через нее. И через «услужливо» сунутое под колени копье — тоже. В это мгновение мне даже показалось — прорвусь…
Но тут черные навалились все разом, кучей. Мое копье тут же «увязло» в чьем-то боку. В него сразу вцепился десяток рук, и минимум три дубины вознамерились проверить прочность моего черепа. Я увернулся почти без потерь, даже успел перехватить и отнять одну дубинку. Но тут же потерял. Слишком тесно стало вокруг. У меня оставались топорик и нож. Но — недолго. Нож почти сразу сломался. Топорик я тоже не удержал — рукоятка стала скользкой от крови. Но руки и ноги были при мне, и пользоваться я ими умел не в пример лучше дикарей. Главное — не дать себя свалить. Я ломал хватающие меня руки, подсекал и опрокидывал одних на других. Я ни о чем не думал, не чувствовал боли. Всё вокруг посветлело, темнота превратилась в сумрак. Словно я надел ноктовизор. Меня охватило восхитительное чувство мощи и неуязвимости. Я перебил бы их всех, если бы они вдруг не отпрянули от меня. Я зарычал. Наверное, в этот момент у меня была возможность убежать. Но я не хотел бежать, я хотел драться!
…Шаман! Я увидел его прямо посреди превращения. Его ноги и нижняя часть туловища оставались человеческими — худые голенастые ноги и плоский черный живот переходили в мощную, поросшую глянцевой черной шерстью килеподобную грудную клетку зверя, в покатые плечи и черные когтистые лапы. В следующий миг оборотень упал на четвереньки, разинул черную пасть и заревел. От этого рева меня шатнуло назад, но я тут же опомнился. Потому что видел, как «потекли» очертания его человеческих ног, сокращаясь, утолщаясь, наливаясь мощью…
Наверное, всё это было иллюзией. Ни в кого он не превращался, черный шаман каннибалов, но в тот момент я не был способен объективно мыслить. Я понял, что чувствует шакал, увидев надвигающегося льва.
Я не был шакалом. Я был таким же зверем. Но молодым, неопытным, щенком в сравнении с этой матерой тварью-шаманом. Одно хорошо. Я не впал в ступор. Не принял униженную позу, не пытался молить о пощаде и пресмыкаться. Я просто бросился наутек. Настолько быстро, насколько был способен.
Я не оглядывался. Я и без того знал, что «зверь» меня преследует. Но — не настигает. И не нестигнет, потому что я — проворней. Я бежал по саванне, и все окрестное зверье, настоящее зверье, уступало мне дорогу. Может, не мне, а тому, кто длинными прыжками мчался за мной… Но так и не догнал. Кошка есть кошка. Она не приспособлена для долгого бега. Даже оборотень. Вот если бы мой преследователь был волком…
Он уже давно отстал, потерялся в темноте, а я все еще продолжал бежать. Пробежал, наверное, километров двадцать.
Не чувствуя ног, ничего не чувствуя, кроме повисшего за спиной ужаса.
Остановился только тогда, когда на моем пути встали несколько человеческих фигур с копьями на изготовку.
У меня не осталось сил ни чтобы драться, ни чтобы бежать.
Последняя мысль, вспыхнувшая в моем угасающем сознании: неужели я бежал по кругу?
Удара о землю я уже не почувствовал.
Глава тридцать вторая
Среди своих
Они два дня несли меня на руках. Архо сказал: все это время я был в беспамятстве. Первые сутки лежал без движения. Вторые — бормотал и дергался: кошмарные видения одолевали меня. То есть я помнил, что это были кошмары, но содержания их в памяти не осталось. Не скажу, чтобы это меня особенно огорчило.
Очнулся я очень вовремя. Враг опять настигал. Третий переход стал бы роковым.
— Почему вы меня не оставили? — спросил я.
Архо не понял.
Бросить меня, чтобы спасти собственные жизни? Для него такого варианта просто не существовало. И нормальная арифметика моего времени: пожертвовать одним, чтобы спасти десятерых, — для Архо была абсурдом. Они не умели жертвовать своими. Для Архо и его соплеменников это было так же неприемлемо, как съесть своего родственника, чтобы утолить голод. Их самооверженность восхищала. Но я понимал, что с такой идеологией у них нет ни одного шанса выжить в мире, который обрушился на них.
Хотя кое-что они все-таки сделали. В отряде, который меня подобрал, не было ни детей, ни стариков. Не было женщин и подростков. Только мужчины. Двенадцать охотников. Шестерых я знал. Остальные были вабу.
Мне рассказали, что предводительствуемый шаманом отряд был не единственным, вторгшимся на их территорию. Похоже, весь «внешний мир» обрушился на маленький «Эдем». На семь селений Реки (что их было семь, я узнал только сейчас) беда обрушилась одновременно. Спастись удалось немногим. Те, кто пытался драться, погибли: нападавших было значительно больше. И они умели убивать не только дичь. Но у тех, кто бежал, тоже не было ни единого шанса. Они это понимали. Их настигли бы значительно раньше, если бы не мои диверсионные операции в тылу врага.
Мои усилия не пропали зря. Беглецы не просто выиграли время, но и сумели скрыть тот факт, что большая часть племени ушла на восток, прочь от речного берега. Как им удалось запутать черных следопытов, я так и не понял. Но узнал, что Батани и Хаала остались на скале именно для этого. А тут еще я подыграл. В общем, получилось. Теперь в отступающем отряде остались только проворные и сильные охотники. Остальные ушли от беды. И с ними моя Даша. Мне бы радоваться… Но радости не было. Мучило нехорошее предчувствие. Глупость, но я предпочел бы, чтобы она была сейчас рядом со мной, а не где-то в необъятных просторах африканской лесостепи.
Людоеды шли за нами по пятам.
Утром у меня была прекрасная возможность полюбоваться всей шайкой с расстояния примерно семи километров. Час не очень быстрого бега — и нас настигнут. Нет, теперь уже не настигнут. Моим друзьям больше нет необходимости тащить меня на себе. А значит, мы оторвемся. Эх, будь у нас хотя бы пяток арбалетов, я бы им устроил!
К вечеру, когда наши враги встали лагерем и разожгли костры, расстояние между нами и ими увеличилось вдвое. Правда, моим друзьям это далось нелегко. Умотались изрядно. А вот я чувствовал себя на удивление прилично. Для человека, отмахавшего полсотни километров по пересеченной местности. То ли второе дыхание открылось, то ли мой организм отдохнул, пока меня в беспамятстве тащили на волокуше.
Тем не менее Мавас (старший брат Архо был у беглецов чем-то вроде военного вождя) ставить меня в дозор отказался. Возможно, просто не доверял моему чутью.
Ну и ладно. Настоящий воин никогда не пренебрегает двумя вещами: возможностью поесть и возможностью поспать.
Мне снился сон. Серебряная саванна. Серебряные акации. Седые, плоские, как бумага, грифы на кривых серебряных сучьях. И цепочка людей, гуськом бредущая по саванне. Люди были белые и черные, ненастоящие, похожие на шахматные фигурки. Одна из белых фигурок отделилась и побрела в сторону акаций. Остальные белые фигурки сразу застыли, а черные, наоборот, засуетились, задергались. В тоненьких ручках-отростках появились черные палочки. Отделившаяся фигурка споткнулась, замахала ручонками… Черные палочки полетели к ней. Вся картинка напоминала видео, синтезированное ребенком, неуклюжее, схематичное… Но в чем-то очень живое, оригинальное… Фигурка падала, палочки летели… Возникало ощущение, что картинка повторяется снова и снова. Я почувствовал страх… И проснулся.
Проснулся словно от толчка.
Ночь. Звезд почти нет. Небо затянуто тучами. Но дождем не пахнет. Вокруг спят охотники. Прислонившись к дереву, дремлет караульщик. Когда я встал, он встрепенулся, но увидел, что — свой, и снова уронил голову на грудь. Ночь. До рассвета предположительно еще часа три. Надо спать дальше.
Но сон пропал. Сердце билось в ритме бега, адреналин бурлил в крови. Бежать! Надо бежать!
«Стоп! — сказал я себе. — Спокойно. Близкой опасности нет. Или — есть? Что за чертовщина меня разбудила? Сон? Только сон — и ничего больше?»
Я потянул носом воздух, прислушался… Ничего подозрительного. И это не страх. Что-то другое. Что-то толкало изнутри, подталкивало… бежать? Бежать — куда? Очень странное состояние. Словно я проснулся не до конца. Полуявь-полусон. И бурлящее внутри тревожное беспокойство.
Что в таких ситуациях рекомендуют мастера? Вариантов два. Первый: ждать и не суетиться. Второй: позволить импульсу превратиться в действие. Мне, естественно, ближе второе. Я «отпустил вожжи», и ноги тут же понесли меня по ночной саванне. Довольно быстро понесли. Легко и свободно. Знакомое чувство… Ага, вспомнил! Примерно так же я ощущал себя, когда бежал вслед за Архо-Проводником во время «посвящения». Только тогда в моей руке не было копья. А состояние потрясающее. Не взлететь бы.
Но я не взлетал. И все было очень реально. Шарахнулась из-под ног какая-то мелочь. Сверкнул глазами шакал. И пропал, убравшись с дороги человека…
Вдруг я услышал впереди рычание и короткий визгливый смешок гиены.
Но набросилась на меня другая тварь. Метнулась из темноты с визгом — только зубы сверкнули. И получила копьем прямо в глаз. Вот тут уж она завизжала по-настоящему!
Подоспела вторая зверюга. Увернувшись от сокрушительных челюстей, я ухватил тварь за ногу и отшвырнул. Недалеко. Тяжеленная, дрянь. Пуда на четыре. Гиена подскочила, сунулась еще раз. Я принял ее на копье, вскользь, правда, но твари хватило. Отскочила. И тут между туч проглянула луна. Очень кстати… Но драться было уже не с кем. Гиены смылись. Были — и нету. Зато я увидел человека. Прижавшись спиной к толстенному стволу баобаба, человек выставил вперед палку (не копье, не дротик, а именно палку) и…
— Даша! — Я подхватил девушку, и она тут же обвисла у меня на руках.
Выглядела она ужасно. Вся в крови, щеки запали, чудесные волосы превратились в грязную спутанную паклю.
— Ар Т’ом! Я тебя нашла, нашла… — По ее лицу текли слезы. — Они… Это не люди, они — хуже гиен, хуже полуденных духов… Они… Всех…
— Спокойно, моя хорошая, спокойно. Я с тобой. Твари сбежали. Успокойся. Отдышись. Я с тобой. Всё будет хорошо…
Я бормотал что-то успокаивающее, гладил, целовал… И чувствовал, как ее понемногу отпускает. Как стихает озноб, расслабляются мышцы…
— Все хорошо, моя девочка. Я тебя нашел. Мы вместе…
— Они вас нашли? — внезапно раздался голос за моей спиной.
Я вскинулся на рефлексе, замахиваясь копьем… Ложная тревога.
Это был Мавас. И Пута. А с ними еще четверо. Ну конечно! Я летел, как на крыльях, не думая о том, есть ли кто-то позади. Мне казалось — очень быстро. Но в гонках по ночной саванне соревноваться с охотниками Реки бессмысленно.
— Они вас нашли?
Дашу опять затрясло. Но она сумела взять себя в руки.
Да. Их нашли. Черные. Может, те, от кого они бежали. Но скорее всего, другие. Их было много, больше сотни. Напали внезапно. Сразу убили всех — мужского пола, даже младенцев. Женщин, тех что помоложе, начали делить. На Дашу претендовали сразу пятеро. Подрались. Один, очень сильный, победил, но овладеть добычей не успел. Проигравшие напали на него вчетвером. Вмешались другие… Пока дрались, Даше удалось сбежать.
Ее искали, но не особенно старательно. Видимо, посчитали, что она вернется сама. В одиночку в саванне женщине не выжить.
Даша действительно не ушла далеко. Через некоторое время подобралась поближе к стоянке и видела всё, что творили победители. Как насиловали женщин, как жарили на кострах убитых детей… Две пленницы покончили с собой, шестеро тронулись рассудком. Когда Даша поняла, что не сможет помочь никому из своих, она ушла. В саванну. В никуда. Умирать. Но ночью ей было видение. Раненый беспомощный Ар Т’ом. Даша поняла, что он зовет ее на помощь. И пошла на зов… И вот пришла. А Ар Т’ом вовсе не ранен…
— Единство, — пробормотал Пута.
— Л’лашни жива? — спросил Мавас.
Даша кивнула.
— Кто еще?
Даша перечислила всех, кто оставался в живых, когда она убежала.
— Мы идем к ним, — сказал Мавас.
— Им не поможешь, — тихонько сказала Даша. — Черных так много… Вы все умрете…
— Значит, мы умрем, — перебил ее Мавас. — Но ты с нами не пойдешь. Ты останешься. И с тобой останутся Ар Т’ом, Архо и Пута.
— Я не останусь! — возразил Пута. — Я тоже пойду.
— Останешься. За нами погоня. Их надо увести прочь. В горы. Вы это сделаете.
Пута опустил лохматую голову.
— Ты прав, — пробормотал он. — Мы сделаем, как ты сказал.
И они разделились. Архо, Артём, Пута и Даша остались в лагере. Остальные ушли.
В отличие от Путы, Грива не считал, что Мавас прав. Попытка спасти женщин — чистое самоубийство. Но Артём даже не пытался переубедить Маваса. Грива прекрасно понимал старшего брата Архо. И сам на его месте поступил бы так же. Но на своем — предпочел бы, чтобы рядом с Дашей их было тринадцать, а не трое.
И еще он очень сомневался, что им удастся доказать преследователям, что беглецов по-прежнему несколько десятков.
Однако был в их положении плюс: втроем легче спрятаться. Конечно, те, кто за ними гонится, сами — обитатели предгорий. Но предгорья — не горы. И хребет, к подножию которого они подошли, это совсем другой хребет. Что ж, у Артёма достаточный опыт скалолазания, чтобы потягаться с какими-то дикарями. Да он в одиночку прикончил бы их всех… Если бы не шаман.
Грива содрогнулся. Даша удивленно посмотрела на него. Она почувствовала его страх.
— Чертов шаман, — пробормотал Грива по-русски. — Ты ведь ищешь меня, сука? Ищешь, да?
Надо уходить. Раньше, чем рассветет. И позаботиться, чтобы их след был достаточно широким, и преследователям не пришло в голову искать другой.
Глава тридцать третья
Последний бой Артёма Гривы
Утро началось с убитого леопарда. Леопард, небольшой, с дымчатыми пятнами на шкуре, с мордой более длинной и плоской, чем у его сородичей на равнине, прыгнул на Гриву со скалы. Артём шел замыкающим, и зверь, видно, решил, что схитить человека — хорошая идея. Грива еще в воздухе поймал леопарда на копье, а подоспевший Пута размозжил его череп дубинкой.
Поскольку хищник был довольно мелкий, Грива решил: молодой. Но Архо, заглянув мертвому леопарду в пасть, сказал, что зверю лет шесть-семь.
В четыре руки Пута и Архо содрали с леопарда шкуру. Еще одна шкура не помешает. Ночи здесь намного холоднее, чем внизу. Хорошо хоть, туман, донимавший их в джунглях, туман, от которого с листьев сыпались капли, а кожа набухала от сырости, остался внизу. Как и джунгли.
За восемнадцать дней их маленький отряд, по прикидкам Гривы, поднялся на полторы-две тысячи метров. Оторваться от преследователей им не удалось.