К Тому мне бы тоже следовало прислушаться.

Джейкобсен взяла у меня пакетик для улик и принялась разглядывать содержимое с выражением одновременно брезгливым и зачарованным.

— Дики сказал, что она не высохшая. Это значит, что она отделилась от тела совсем недавно?

Я подумал, что она скорее всего вспомнила об Ирвинге. Хотя об этом вслух не говорили, все отлично понимали, что профайлер наверняка мертв. Но даже если его убили прямо в день похищения, для отторжения кожи нужно больше времени. Кому бы эта кожа ни принадлежала, это не Ирвинг.

— Сомневаюсь. Такое впечатление, что ее специально смазывали маслом для сохранности и чтобы оставалась мягкой…

Я осекся и посмотрел на ветровое стекло, на жирные пятна, оставленные кожей на стекле.

— Детское масло.

Гарднер с Джейкобсен уставились на меня.

— Отпечаток на кассете, найденной в коттедже, был в детском масле, — сказал я. — Ирвинг считал, что это доказательство сексуального мотива убийства, но это не так. Йорк пользовался детским маслом, чтобы отторгнутая кожа оставалась мягкой. Имеющиеся в ней натуральные масла высохли, а он хотел, чтобы отпечатки получились четкими и ясными. И поэтому натирал ее, как обычную старую кожу.

Я вспомнил издевательский комментарий Ирвинга «если, конечно, он не питает слабости к увлажняющим средствам». Профайлер оказался ближе к истине, чем сам думал.

— Если Йорк коллекционировал отпечатки пальцев своих жертв, то почему тогда не забрал кожу с рук и Терри Лумиса тоже? — поинтересовалась Джейкобсен. — Она осталась на теле в том коттедже.

— Если бы ее не было, мы бы догадались, что к чему. — От отвращения к себе голос Гарднера звучал грубо. — А Йорк хотел сам выбрать время, чтобы просветить нас, чем он занимается.

Я смотрел, как эксперты аккуратно обрабатывают специальным порошком для выявления отпечатков очередную часть машины. Работали они очень тщательно.

— Так почему именно сейчас? — спросил я.

Гарднер покосился на Джейкобсен. Та пожала плечами.

— Он опять бахвалится — сообщает нам, что не боится быть пойманным. Он явно не считает, что это поможет нам его поймать. Рано или поздно мы все равно бы поняли, чем он занимается. А действуя таким вот образом, он по-прежнему контролирует ситуацию.

Другой вопрос остался незаданным: почему я? Но я боялся, что уже и так знаю ответ.

Гарднер посмотрел на конверт, который держал в руке. Он явно принял какое-то решение.

— Диана отвезет вас в гостиницу. Оставайтесь там, пока я не позвоню. Никого к себе не впускайте. Если кто-то скажет, что это обслуживание номеров, убедитесь в этом, прежде чем открыть дверь.

— А что с моей машиной?

— Мы вам сообщим, когда закончим. — Он повернулся к Джейкобсен. — Диана, на пару слов.

Они отошли в сторонку, за пределы слышимости. Говорил только Гарднер. Я видел, как Джейкобсен кивнула, когда он передал ей конверт. Интересно, что в нем такое, подумал я, но как-то без особого интереса.

Я поглядел на экспертов в белых комбинезонах у моей машины. Пыльца, которой они обрабатывали поверхности в поисках отпечатков пальцев, приглушила цвет автомобиля, отчего он тоже стал похож на что-то мертвое.

Я почувствовал горечь во рту и провел пальцем по шраму на ладони.

Сознайся. Ты перепуган.

Меня уже однажды преследовал убийца. Но я было понадеялся, что это осталось в прошлом.

И вот теперь это случилось снова.

Когда мы ехали в гостиницу, начался дождь. «Дворники» убирали толстые капли, стекавшие по лобовому стеклу машины неровными полосками, но они тут же появлялись снова. За пределами территории госпиталя дороги и бары были еще заполнены. Яркие огни и оживленные улицы успокаивали, но казались какими-то нереальными. Возникло чувство, что меня отделяет от них не только стекло машинного окна. Я ощущал, что безопасность, которую они предлагают, иллюзорна.

На этот раз меня не волновало даже близкое соседство Джейкобсен — я вспомнил о ее присутствии, только когда она заговорила.

— Дэн говорит, Лумиса и Харпера задушили какой-то удавкой, — сказала она.

Я потянулся, удивленный таким началом разговора.

— Скорее всего штукой, известной как «испанский ворот». Это своего рода турникет.

Я объяснил ей, как он работает.

— Это совпадает с тем, что нам известно о Йорке. Ему наверняка должна нравиться власть, которую дает подобная штуковина. Власть над жизнью и смертью в буквальном смысле; она приносит куда большее удовлетворение, чем просто убийство, позволяет ему контролировать процесс, самому решать, когда и как увеличить давление, чтобы убить жертву. — Джейкобсен быстро глянула на меня. — Извините, не очень тактично с моей стороны.