Джейкобсен явно нервничала, хотя пыталась это скрыть. Я видел, как пульсирует жилка у нее на шее в ритме ее учащенного сердцебиения. Когда она заговорила, я с трудом оторвал взгляд от этой жилки.

— Я еще раз пересмотрела найденные в доме Йорка фотографии, — начала она. — Похоже, все они сделаны в момент, когда жертвы были практически при смерти. А возможно, конкретно в миг смерти. И предположила, что это просто трофеи, которые Йорк собирает. Но если это всего лишь трофеи, следовало бы ожидать, что в кадре будет также и шея жертвы, учитывая, что смерть наступила от удушения. Но этого нет. Ни на одном снимке. И если Йорк хотел просто смаковать убийство, то почему бы ему не снимать весь процесс на видео? Зачем делать такой крупный план одного только лица, да к тому же на черно-белую пленку?

— Может, он обожает фотографировать, — сказал я.

— Именно! — подалась вперед Джейкобсен. — Он думает, что было очень умно оставить отпечатки пальцев Уиллиса Декстера на фотокассете, но он дал нам больше, чем хотел. Эти фотографии не просто быстро сделанные кадры. Согласно экспертизе они сделаны при слабом освещении, без вспышки, методом рапид-съемки. Чтобы в таких условиях сделать снимки такого качества, нужны очень серьезные навыки фотографа и высококачественное оборудование.

— Разве в его доме не нашли тридцатипятимиллиметровый фотоаппарат? — спросил я, вспомнив коробку со старым фотоаппаратом.

— Снимки сделаны не им, — ответил Гарднер. — Тем оборудованием не пользовались много лет, так что скорее всего он принадлежал отцу Йорка. Судя по найденным в доме фотографиям, Йорк-старший был фотографом-любителем.

Я подумал о выцветших фотографиях на полке. Что-то в них меня беспокоило, но я никак не мог понять, что именно.

— Я все же не понимаю, почему это важно, — признался я.

— Эти фотографии для Йорка не просто сувениры. Я считаю, что они и есть основной смысл, ради чего он все это делает, — пояснила Джейкобсен. — Все, что нам о нем известно, наводит на мысль, что он одержим смертью. Его работа; то, как он обращается с телами жертв; его стремление заполучить такого криминалиста-антрополога, как доктор Либерман; то, что все фотографии жертв сделаны в момент смерти, указывает на одно: Йорк некрофил.

Я оторопел.

— Мне казалось, вы говорили, что тут нет сексуальной подоплеки.

— А ее и нет. Большинство некрофилов — мужчины с очень низкой самооценкой. И одержимы мыслью об абсолютно покорном партнере, потому что боятся быть отвергнутыми. К Йорку это никак не относится. Помимо всего прочего, он считает, что общество его недооценивает. И я сильно сомневаюсь, что жертвы привлекают Йорка в сексуальном плане, мертвые или живые. Нет, я считаю, что его состояние приняло форму танатофилии. Противоестественная одержимость самой смертью.

Все это начало переходить в совершенно непонятную плоскость. Я ощутил первые признаки головной боли.

— Если это так, то разве он не должен фотографировать жертвы скорее после смерти, чем в момент убийства?

— Потому что этого ему было бы недостаточно. Помимо некрофилии Йорк в первую очередь злокачественный нарциссист, не забывайте. Он одержим сам собой. Людям свойственно бояться смерти, но для такого, как он, осознание неизбежной кончины просто невыносимо. Его всю жизнь окружает смерть. И теперь он одержим желанием понять ее. — Джейкобсен откинулась назад. Лицо ее было совершенно серьезным. — Я считаю, что именно поэтому он и убивает и поэтому фотографирует своих жертв. Его эго не может вынести того факта, что однажды он тоже умрет. Поэтому он ищет ответ. Это его способ попытаться разгадать таинство жизни и смерти, если вам угодно. И он убедил себя, что если ему удастся сделать этот решающий снимок, поймать точный миг смерти на пленку, то все станет ясно.

— Это же безумие. — возразил я.

— Сомневаюсь, что здравый рассудок вообще присущ серийным убийцам, — хмыкнул Гарднер.

Он был прав, но я не это имел в виду. До сих пор не существовало четкого определения, когда кончается жизнь. Остановившееся сердце можно снова запустить, и даже смерть мозга не всегда конечна. Идея, что Йорк думает, будто может поймать точный миг смерти своих жертв на пленку, да еще и что-то из этого узнать, почему-то меня очень сильно встревожила.

— Но, даже если допустить, что это ему бы удалось, какая ему от этого польза? — спросил я. — Фотография ничего ему не скажет.

Джейкобсен пожала плечами.

— Это не важно. Пока сам Йорк верит в это, он будет продолжать. Он в поиске, и ему все равно, сколько народу ему придется убить на пути к цели. Для него они всего лишь лабораторные крысы.

И тут же вспыхнула, осознав допущенный ляп.

— Извините, я не хотела…

— Ерунда. — Может, мне все это и не нравилось, но хуже от того, что я узнаю реальное положение вещей, уже не станет. — Из того, что вы только что сказали, вытекает, что Йорк занимается этим уже довольно давно. Одному Богу известно, сколько людей он уже убил незаметно для окружающих. И мог заниматься этим до бесконечности. Так почему он сменил манеру поведения? Что заставило его внезапно решить привлечь внимание к своим деяниям?