В ее комитете двадцать восемь штатных единиц (двадцать служащих рассматривают иски, восемь занимаются административной работой), и на 3 августа 1993 года они получили 2327 заявлений от ллойдовских Имен. Из них 906 впоследствии отозвали свои заявления. Это кажется необычайно высоким процентом. Странность объясняется двумя факторами. Во-первых, люди понимают, во что ввязались, лишь тогда, когда в полной мере сталкиваются с тонкостями делопроизводства (один из камней преткновения состоит в том, что супруг/супруга Имени также должны подавать полную финансовую декларацию в Ллойдз). Во-вторых, когда все только начиналось, обращение к Затруднениям рассматривалось как перспективный способ потянуть резину: после составления заявления ваши средства в Ллойдз замораживались и их уже нельзя было списать со счета. Также это породило волну различных колоритных извинений за опоздание из тех, что пользовались особенной популярностью в школьные времена: одно из Имен утверждало, что переехало себе пальцы ноги газонокосилкой, предполагая, наверное, что это должно вызвать сочувствие у фаланг пальцев, заполняющих анкеты, на другом конце тела. И хотя с тех пор Затруднения упростили официальную процедуру, работа продвигается черепашьими темпами. Из 1421 дела, в настоящее время ожидающего рассмотрения, было изучено 361, и 328 Имен получили предложения по урегулированию. Из них 108 приняли предоставленный вариант, хотя по состоянию на 3 августа всего на семи делах были поставлены окончательные подписи и печати.

«Мы помогаем Именам избежать банкротства и продолжать свою деятельность в рамках текущей финансовой ситуации», — говорит д-р Арчер. Разные случаются передряги (особенно те случаи, когда состояние есть и у супруга/супруги), но применительно к холостому Имени это значит, что оно должно будет вручить Ллойдз все свои средства, отдавать ему любые непредвиденные доходы — наследства, счастливые дни в лотерее, — полученные в течение трехлетнего периода, и продать все свое имущество, кроме «скромного и единственного дома». Имеется в виду жилище стоимостью от lb100 000 до lb150 000, в зависимости от региона. Ллойдз также примет на себя управление домом Имени, каковой будет изъят после его смерти. Имени будет позволено, опять же если у него нет семьи, тратить на себя от lb7000 до lb12 000 в год в течение трехлетнего периода, пока действует соглашение: все заработанные суммы, превышающие эту цифру, реквизируются. Наконец, в контракте подчеркнуто, что Ллойдз имеет право требовать деньги от Имени и по истечении трех лет в том случае, если это деньги, имеющие отношение к Ллойдз: прибыль от «незакрытых» лет, прибыль от полисов stop-loss или деньги, полученные по суду от самого Ллойдз в ходе выигранных процессов. Последний пункт вызывает у некоторых членов особенную неприязнь: сначала Ллойдз теряет твой горшок с золотом из-за своей некомпетентности, затем ты разоряешься, затем Комитет по Затруднениям обшаривает твои карманы, затем судьи отыгрывают для тебя сколько-то денег, которые тебе и с самого начала не следовало бы терять, после чего Затруднения снова нарисовываются на горизонте и опять оставляют тебя несолоно хлебавши. Я рассказал д-ру Арчер о том, что ее газетная фотография в вечернем туалете от Nicole Manier имеет большой успех среди прогоревших Имен, на что она ответила мне с улыбкой Снежной Королевы: «Я их не виню».

А что происходит, спросил я ее, если вы почуете крысу? «Если мы чуем крысу, то начинаем как следует принюхиваться». Финансовые контролеры достаточно квалифицированны, чтобы разобраться с запутанными заемами; иногда Имя демонстрирует нежелание позволить комитету пообщаться с его банком. «Но большинство наших Имен очень откровенны, — настаивает она. — Большинство из них — это скромные люди в затруднительных обстоятельствах. Они говорят: «Нам нужна определенность». Один из служащих д-ра Арчер, с которым я разговаривал, подтвердил это: отдельные случаи неудавшегося обмана кажутся относительно незначительными — и довольно неуклюжими: то в цифре подлежащего выплате процента ноль пропадет, то «в графу издержек занесут приобретение трех телевизионных лицензий на один дом» (по британским законам, вам требуется только одна лицензия на дом). Хотя специалист из комитета подтвердил, что «на нас по-прежнему выливается немало накопившейся горечи, особенно это касается Имен в возрасте, потерявших все свои накопленные сбережения», процесс, с точки зрения Ган - Уорф, протекает неминуемо болезненно, но сравнительно спокойно: почтенные Имена стараются подвести черту под своими неприятностями; даже вымирая в финансовом смысле, они доверяют Ллойдз — овцы, покорно бредущие на последнюю стрижку. Может статься, когда-нибудь весь этот механизм заработает на полную мощность. Но может быть и так, что пока в сети комитета попадала только мелкая рыбешка — о чем свидетельствует тот факт, что у половины Имен, явившихся на поклон в Затруднения, есть банковская гарантия на дом (полулегальный способ задекларировать состояние в восьмидесятые). Также может статься, что к настоящему моменту объявились только жертвы, наименее пострадавшие от мошенничества, — а может, просто чувства гнева ослабевают и конспирологические теории кажутся менее правдоподобными, когда жертва встречается с бюрократией Ган-Уорф. Так или иначе, между точкой зрения медуэйских берегов и мнениями, которые я слышал от пострадавших, пролегает глубокая пропасть.

И чем дальше влезаешь в эту ллойдовскую историю, тем с более непреодолимой несовместимостью взглядов сталкиваешься. Имена, достойно приходящие к урегулированию, или Имена, делающие все возможное, лишь бы соскочить с крючка? Десятилетие многоуровневого масонского заговора против внешних Имен — или просто десятилетие галопирующей некомпетентности? Цепочка индивидуальных трагедий, словно ВИЧ, поразившая верхушку среднего класса, или просто аморальная афера «одной банды толстосумов, залезших в карман к другой банде толстосумов» (по выражению одного карбонизированного Имени)? Трудно определить подлинную степень социальной и финансовой травмы. Когда разговариваешь с ллойдовскими Именами и их близкими, часто слышишь о депрессии, распавшихся браках, даже самоубийстве; о распродаваемом имуществе, о детях, которых приходится забирать из частной школы, о чудовищном социальном падении. Иногда в этих историях возникает и курьезная грань: мне рассказывали об Имени, чья неодолимая склонность к серийным бракам наконец наткнулась на препятствие, когда, предвидя возможные убытки, он положил все свои средства на имя жены; сейчас он извивается как уж на сковородке, оказавшись в полной зависимости от женщины, от которой в других обстоятельствах избавился бы к моменту истечения ее срока годности. Но по большей части все эти угнетающие саги, часто заканчивающиеся фразой «они истребили целый пласт английского общества». Если бы Ллойдз лопнул и все его члены обанкротились, подобного рода утверждение, несомненно, было бы правдой: так или иначе в организацию по-прежнему вовлечены около 30 000 человек, что приблизительно соответствует количеству фигурантов текущего выпуска «Кто есть кто». Но в настоящий момент до этой цифры еще далеко. Прогоревшие Имена говорят о «целом пласте», потому что узок круг — обычно они знакомы с другими Именами (именно так в конце концов, друг через друга, они и попадали в Ллойдз поначалу). «Истребление» тоже бывает разное: иногда мужу приходится выдвинуть свою жену в качестве члена и самому дистанцироваться от Ллойдз, чтобы ограничить потенциальные потери семьи; пока что «потери» относятся скорее к частному образованию, вторым домам, катанию на горных лыжах — которые посторонним покажутся в первую очередь чересчур жирными и неоправданными социальными привилегиями. Наконец, трудно подсчитать убытки после того, как принимаешь в расчет фактор «плотно сжатых губ», так называемого «английского характера». Одно Имя, которое было вынуждено продать часть своей награжденной призами коллекции книг, сангвинически процитировало мне афоризм «Не плачь по тому, что не может плакать по тебе». А еще один страховой агент рассказал о гениальном диалоге двух джентльменов из Сити, который он случайно подслушал в гардеробе своего обеденного клуба. «Ты как, дружище?» — спросил первый джентльмен — на что второй, грустно покачав головой, только и ответил: «Похоже, у меня полный Ллойдз».

Альтернатива, от которой никуда не деться, состоит в следующем: сможет ли Ллойдз — с его новой командой менеджеров, искрометным бизнес-планом и патрульными машинами мистера Миддлтона, присматривающими за тем, чтобы на автомагистрали соблюдался скоростной режим — избавиться от излишков жира, подкачать мускулы, держать свои накладные расходы на рекордно низком уровне и вознамериться вступить к середине девяностых в историческую фазу регенерации — или все это лапша на уши и блеф, потому что финансовая база подверглась необратимой эрозии, Имена разбегаются куда глаза глядят уже не как овцы, а как лемминги, у корпоративного капитала есть более перспективные проекты, чем вытаскивать за уши Ллойдз, и вся эта лавочка накроется не сегодня, так завтра?

Правда обычно находится посередине, но одно несомненно. Ллойдз может уцелеть после гневных атак своих Имен и половодья судебных исков; он мог бы превратиться в приличный, четко регулируемый рынок; он мог бы выдержать убытки, которые еще только должны объявиться. Что не уцелеет, чего Ллойдз лишился на веки вечные, так это некая аура английскости, которой он, были времена, гордился и которая, так уж совпало, была большим плюсом для бизнеса. В первую очередь он потеряет свою экономическую базу в мире пони Арабеллы, мире вторых домов, личных доходов и частного образования: Питер Мидцлтон предсказывает, что если бизнес-план выгорит, то уже через семь-восемь лет не более 15 процентов членов Ллойдз предпочтут неограниченную ответственность — и в этих 15 процентах «английский элемент будет неуклонно сокращаться», что неизбежно придется компенсировать за счет притока новообращенных джентльменов из Азиатско-Тихоокеанского региона. Но самое главное, Ллойдз лишится — уже лишился — своего особенного, эзотерического, мистического и сексапильного статуса в том сегменте британского общества, где на него только что не молились; раз уж лучшего слова все равно не подберешь — он потерял свою честь. Да, разумеется, снобизм, алчность, мудрая расчетливость — мотивов было много, но считалось, что это действительно честь — и не в последнюю очередь именно поэтому новые Имена хлынули в Ллойдз в восьмидесятые; и, когда Ллойдз подвергся бесчестью, им пришлось расстаться с последней рубашкой. Разумеется, с потерей чести жизнь необязательно заканчивается: см. «Фальстаф». Парадокс в том, что, похоже, те, кто обанкротился из-за Ллойдз, сильнее ощущают эту потерю чести, чем те, из-за кого это произошло. По самоубийствам, во всяком случае, жертвы явно ведут в счете.

Вряд ли кто-либо станет удивляться тому, что очень немногие в настоящее время присоединяются к Ллойдз. Количество членов снизилось с 32 433 в 1988 г. до 19 681. Между 1989 и 1992-м ушло 10 661 Имя, а влились в организацию всего 735 новых членов. Даже если принимать в расчет общепризнанное мнение о том, что нижняя точка падения пройдена, и верить статистике, доказывающей, что лучшие синдикаты зарабатывали как ни в чем не бывало в самые худшие годы, эти 735 человек должны либо обладать очень крепкими нервами, либо испытывать проблемы с доставкой газет. Питер Миддлтон среди прочих процитировал мне следующий ллойдовский афоризм: «Совсем не хотите рисковать — так уж лучше вкладывайте деньги в почтовую службу», — однако на исходе 1993 года почтовая служба кажется чуть л и не идеальным вариантом для инвестора. Не раз и не два мне приходилось слышать от прогоревших Имен их вариант сценария Судного дня. Вот что произойдет. Не будем принимать во внимание фактор корпоративного капитала — если этот капитал и придет на выручку Ллойдз, то в любом случае он в значительной степени будет защищен от ответственности за потери предыдущих лет. Имена разоряются по всем фронтам, экономическая база ужимается как шагреневая кожа, куча счетов за текущий год неоплачена, еще больше убытков ожидается за следующий (оправдывались же предыдущие прогнозы — значит, надо готовиться к самому худшему); теперь вопрос: откуда они собираются брать деньги? Если член разорен четыре или пять раз, сколько анкет в Комитете по Затруднениям он ни заполняй, счета от этого не аннулируются — так на кого же они все это переложат? На членов, которые по-прежнему платежеспособны! «Мы все связаны через Центральный фонд», — уверяет Кпайв Фрэнсис. К настоящему моменту для расплаты по гигантским долгам с каждого члена Ллойдз уже трижды — по разу в год — взимали 1,5-процентный налог на ту сумму, с которой он участвует в страховых сделках. («Чертовски жаль было расставаться с деньгами», — призналось мне одно Имя из Ирландии. Он и так переживал эти экспроприации крайне болезненно, а за 1990 год сумма, которой он должен был поддержать неудачников, увеличилась до Ј6000). Но по мере того как все большее число Имен терпит крах, нагрузка на оставшихся возрастает. А это, по словам одного профессионального эксперта по Ллойдз, прямой путь к финалу сценария Судного дня: «Я придерживаюсь того мнения, что разорятся все Имена Ллойдз — они просто еще не знают об этом».

Один из тех, кто не знает об этом — или, выражаясь по - другому, продолжает успешно преодолевать нынешние препятствия, — одновременно еще и одно из наиболее неожиданных Имен среди ллойдовских Монстров Рока. Мелвин Брэгг — романист и ведущий телепрограммы об искусстве, выходец из камберлендского рабочего класса, сын трактирщика, впоследствии открывшего кондитерскую. Одно из первых воспоминаний Брэгга — он сидит в четвертом ряду местного зала Общества Трезвости в Уигтоне и слушает, как его мать зачитывает казначейский отчет на совещании тамошней ячейки лейбористской партии. На протяжении всей своей выдающейся телекарьеры он был лояльнейшим — и не менее выдающимся — членом лейбористской партии. Курьез в том, что в то самое время, когда он влился в Ллойдз — «около 1980 г.» — его всерьез манила карьера депутата Парламента. Случись это, он оказался бы единственным на сегодняшний день Именем на лейбористских скамейках — против сорока семи Имен-тори. Он признает, что ему «не пришло в голову» подумать о том, что его членство в том, что считалось одним из неприступных бастионов консервативной верхушки среднего класса, могло пойти вразрез с членством в сравнительно левой — в те времена — лейбористской партии.