Шрифт:
— Я управлюсь быстрее! — заметил Фаргал.
— Вне всякого сомнения, государь! — Саконнин сделал непроницаемое лицо. — Мне можно продолжать?
— Да!
— Выманив Ладара из его земель, я послал бы туда тысячу всадников с приказом самого Ладара, он охотно напишет его сам или с помощью нашего палача. А уж тогда, если Ладар невиновен, покарал бы Сарнала за клевету! А Райно передал бы более надежному, например — ему. — Саконнин указал на Люга. — Реми же — наследникам Ладара!
Оба сокта расхохотались.
— Мне довольно моего островка! — вставил Люг.
— Ты сказал: если Ладар невиновен? Я не ослышался? — произнес Фаргал.
— Нет, мой государь! Раз он невиновен, казнить его нельзя. Думаю, его постигнет смерть от кишечных колик. Если он виновен, его ждет публичная казнь! Если — нет, он умрет от естественных причин. Земли его унаследует один из племянников, потому что дочери Ладара — не замужем. А любой из племянников охотно отдаст половину владений тому, кто преподнесет ему диадему владения Реми.
— Вот! — воскликнул Кен-Гизар. — Блестящий урок имперской политики!
Саконнин оскорбленно поджал губы.
— Ладара нельзя отпускать! — заявил он. — Ладар наверняка затаит обиду. Поверь, государь, новый благодарный Владыка намного лучше, чем старый и обиженный!
— А если я все-таки захочу выпустить Ладара, буде он невиновен? — поинтересовался Фаргал.
— Возьми заложника! — посоветовал карнит. — Лучше всего — среднюю дочь. Говорят, отец привязан к ней больше, чем к двум другим. И еще говорят: она очень красива, хотя и молода. Ее охотно возьмет замуж кто-нибудь из действительно преданных тебе людей!
— Например — я! — сказал Люг и засмеялся. — Если она действительно хороша!
— Ты неплохо осведомлен! — похвалил Фаргал. — Мы пошлем гонца к Ладару, как ты сказал. Но… — Он сделал паузу… — Не будем ждать, пока благородный Владыка Ладар явится во дворец! Мы поедем ему навстречу. Что скажешь, Саконнин?
— Если Ладар будет предупрежден, он сможет выставить около двух тысяч всадников и столько же пехоты. И еще тысячи три — ополчения!
— Семь — против шести! — заметил Кен-Гизар.
— Сотни две Алых разгонят тысячу всадников! И еще полсотни — остальной сброд! — отмахнулся Фаргал.
— Половина разбежится сама, когда пройдет слух, что идет сам царь Фаргал! — вставил Саконнин.
— С ремийцами мы управимся! И крепость возьмем, если потребуется! — проговорил Люг. — Чародейство и Древние Силы, если они действительно проснулись, — вот главная проблема.
— Вот теперь, — сказал царь, — пришло время послать за Верховным магом! И еще, Саконнин… вели подавать обед!
Глава двадцать седьмая
Улочка, по которой в час четвертой стражи, заступающей сразу после заката, пробирались тысяцкий Кайр и его юный родич, только выигрывала от близости темноты. Кэр, которому эта сторона Великондара была внове, с интересом изучал помойку, где скапливались человеческие отбросы столицы Карнагрии. Сумерки не были ему помехой. Как всякий уроженец Ашских гор, сын вождя неплохо видел в темноте.
Жизнь в трущобах Великондара пробуждалась от спячки именно в это время. Но крысы еще не расползлись по своим ночным делам, и юноша имел возможность пронаблюдать обитателей трущоб во всем разнообразии: от беглых рабов и спившихся проституток до местной «аристократии» — поигрывающих ножами вожаков мелких банд и их молоденьких раскрашенных подружек, которыми они менялись чаще, чем мылись.
Кэр, у пояса которого висел «скорпион», естественно, не испытывал страха, какой должен испытывать всякий чужак, очутившийся здесь. Законники Великондара никогда не посылали стражу в это забытое Ашшуром место. Пусть преступники убивают преступников! Лишь бы не тянули руки за пределы помойки. Но руки эти все равно тянулись к сытым и законопослушным гражданам столицы. И тогда топор палача отсекал их. Если успевал. Раз или два в год, после особенно дерзкой выходки, стражники Совета шерстили южную окраину до самых вонючих подвалов. Тогда тюремная яма наполнялась доверху, кровь заливала плахи, а трупоносы неделю работали не покладая рук.
Но проходил месяц-другой, и убыль восполнялась. Как всегда, самые крупные крысы успевали ускользнуть.
Кэр озирал черные, грозившие рухнуть стены, вдыхал смрад отбросов с тем интересом, с каким ребенок разглядывает выброшенную на берег полу-разложившуюся тушу огромного кита. Но при этом сын вождя не забывал запоминать дорогу.
Кайр с не меньшим интересом наблюдал за юношей. И пока оставался доволен. Высокомерная брезгливость — вот то, что испытывает воин, глядя на изнанку великолепной Карнагрии. Такие вот трущобы, сгорбленные, полуголодные крестьяне, возделывающие здешнюю тучную землю, — гниль в сердцевине яблока. Кэр должен помнить об этом, когда смотрит на вызолоченные крыши дворцов или грозные ряды имперской конницы. Такова жизнь в Четырех Империях: будь то Самери, Фетис или Карнагрия. Войско движется впереди, а позади в шлейфе пыли волы тащат повозки с провиантом.