Она замолчала и беспомощно взглянула на эйстаа.

— Я расскажу, — сказала Ланефенуу. — Эсекасак не разрешено говорить об этом. Она должна всех защищать, отделять самцов, когда они выходят из океана, и немедленно водворять их в ханане. И, исполняя свои обязанности, она изловила на пляже вот эту.

Ланефенуу замолчала — гнев ее был так велик, что мешал говорить. Постаравшись овладеть собой, она указала на Фар< большими пальцами, а потом с трудом проговорила:

— Поймала эту… когда она уходила с пляжа… с элининйил. С САМЦОМ!

Преступление было неслыханным, невероятным. Порядок, весь образ жизни в городе не допускали подобных поступков. Самцы находятся в ханане, в городе их не увидишь. Они всегда под охраной. Что случилось? Как это могло случиться? Все вокруг потрясенно оцепенели, поэтому смущенная поза Амбаласи не привлекала внимания. Но Акотолп, остававшаяся ученой в любой ситуации, шагнула вперед.

— Где теперь самец?

— В ханане.

— Он что-нибудь объяснил?

— Нет, он — йилейбе.

— А эта говорила?

— Нет.

Подойдя к Фар< поближе, Акотолп завопила едва не ей в лицо:

— Я не знаю тебя, говори свое имя!

Фар< сделала отрицательный жест — и тут же охнула от боли, когда могучие лапы стражницы стиснули ее тонкие руки. Акотолп обвела взглядом иилане'.

— Кто-нибудь знает ее? Кому ведомо ее имя?

Ответом ей было молчание. Потом Ланефенуу сказала:

— Имя ее неизвестно. Она не из нашего города, она здесь чужая. Откуда ты явилась, незнакомка? Кто-нибудь должен тебя знать, если ты вместе с нами пришла из Икхалменетса.

Конечности Фар< шевельнулись в ответ — не из Икхалменетса. Правду она сказать не могла, но, как и все иилане' не умела лгать. Она сказала то, что думала, и этого было достаточно. Ланефенуу была неумолима.

— Ты пытаешься скрыть, кто ты и откуда. Но ты не сумеешь ничего скрыть от меня. Не сумеешь. Я назову этот город — и ты ответишь. И я буду спрашивать, пока ты все не расскажешь.

Фар< в панике огляделась: она не хотела говорить, но понимала, что эйстаа заставит. Взгляд ее на миг упал на оцепеневшую Амбаласи, задержался, двинулся дальше. Она все поняла.

Незаметно для других, не сводивших взгляда с Акотолп и пленницы, Амбаласи произнесла короткое слово, не требовавшее звуков. Фар< поняла. И задергалась от ненависти. Ее ненависть была такой сильной, что даже эйстаа отшатнулась.

«Смерть, — произнесла Амбаласи. — Смерть».

Фар< понимала, что не сможет не проговориться. И выдаст город, выдаст всех Дочерей Жизни. Их разыщут, схватят и убьют. Стоит только заговорить — и все, чем она жила, погибнет. Ненависть ее предназначалась Амбаласи, которая останется жить. А Фар< оставалось только одно. Умереть.

Только ей — или всем другим? Мысль о возможном кровопролитии заставила Фар< забиться в агонии. Глаза ее закрылись, тело обмякло. Недвижная и невозмутимая Амбаласи наблюдала за нею.

— Мертва, — с отвращением бросила Ланефенуу, когда эсекасак разжала пальцы и тело Фар< повалилось на землю. — Теперь мы ничего не узнаем.

Акотолп подошла к трупу, толкнула его ногой и поманила к себе ближайшую фарги.

— Произведем вскрытие, эйстаа. Может быть, она заболела, схватила какую-нибудь мозговую инфекцию — только так можно объяснить ее странное поведение.

Ланефенуу дала знак, и тело утащили прочь. Большинство зевак разбежалось: эйстаа еще кипела гневом и негодованием и явно была не расположена к беседам.

Про Амбаласи забыли, и та ушла со всеми, не желая попадаться на глаза эйстаа. Вокруг в темноте суетились фарги, отыскивая удобное место для сна, и она осталась с ними. Ночью они не обращали на нее никакого внимания.

Выспавшись — насколько это было возможно на жесткой земле, — она с первыми же лучами света устремилась к морю. Миновав привязанного к причалу урукето, она вышла на край причала. И стала ждать, заставив себя окаменеть в невозмутимом молчании. Очень скоро из морского тумана вынырнул урукето, и Амбаласи с облегчением заметила Элем на его плавнике. Прибывший урукето ничем не выделялся среди других. Иилане' из экипажа помогла ей подняться на плавник, и Амбаласи приказала немедленно отплывать.

— В твоих жестах тревога, большие неприятности, — заметила Элем.

— У меня есть на то причины. Потом расскажу. А сейчас у тебя и у экипажа нет времени на разговоры — нужно торопиться, чтобы как можно скорее добраться до пляжа.

Четыре Дочери Жизни и жавшиеся друг к другу перепуганные фарги ждали на песке. Фарги с трудом удалось загнать в воду и растолковать, что надо плыть к урукето. Но, оказавшись в море, они быстро добрались до живого судна, поскольку только что вышли из воды. Поднявшись на урукето, они испуганно озирались по сторонам, в то время как Дочери еще одолевали водное пространство.