Керрик взял хесотсан и принялся внимательно разглядывать его. Хесотсан как хесотсан: зажмуренные глазки, атрофированные конечности тесно прижаты к бокам. Взрослое животное так и должно выглядеть. Керрик заметил белую пыль на темной ножке и смахнул ее пальцем.

— Да, здесь шкура стала серой. Знаешь, я такого еще не видел. Может быть, он стареет? Ты не знаешь, сколько они живут?

— Познания отсутствуют. Кроме этой отметины, все в порядке.

Керрик достал шип, вставил его, направил хесотсан в сторону океана и нажал. Раздался привычный треск, и игла, описав дугу, исчезла из виду. Керрик притронулся к губам животного — рот открылся, требуя еды.

— Вроде бы все в порядке. Причин для беспокойства нет.

— Всегда есть причины для беспокойства, — ответил Надаске', забирая оружие и внимательно разглядывая его. — Нет хесотсана — нет жизни. Смерть от зубов хищников.

— Рано беспокоиться. Твои страхи беспочвенны. Жизнь полна солнца и мяса.

Керрик направился к лагерю. Отойдя подальше от берега, он остановился и поглядел на собственный хесотсан. Хесотсан как хесотсан.

Но беспокойство уже не отпускало Керрика. И он торопливо затрусил к стоянке.

Надо проверить все хесотсаны охотников.

О причинах беды они так и не узнали и понятия не имели, как с ней бороться.

Поначалу опасения Керрика показались беспочвенными. Все хесотсаны, которые он проверил, казались нормальными, ни на одном не было серых пятен, как на оружии Надаске'. Может быть, тот не заметил, как сам повредил оружие. И Керрик перестал об этом думать: как и другие охотники тану, он ждал первой охоты на птиц.

Дожди сделались чаще, иногда по утрам над землей стлался туман. У старика Фракена еще хватало ума замечать, что дни стали короче — значит, на севере снова зима. Но это охотники знали и без него. В проливе и на болотах было полно птиц. Они кружили над головой, с громким криком опускались на землю, стая за стаей. Подкормившись и отдохнув дня два, они продолжали свой путь на юг.

А ствол все долбили и выжигали. И наконец лодка была готова — наступила пора охоты.

Над лодкой трудились почти все охотники, и каждому хотелось оказаться в числе четырех счастливчиков, которые отправятся на первую охоту. И чтобы избежать ссор, Керрик решил тянуть жребий. Нарезали одинаковых соломинок по количеству охотников, засунули их в глиняный горшок. Нижние концы четырех соломинок были выкрашены краской из внутренностей хардальта.

Охотники по очереди пытали судьбу. Криков было много: проигравшие сокрушались, выигравшие не скрывали радости. В конце концов все отправились к лодке и укрыли охотников под сетью, разбросав по ней пучки травы, чтобы тех не было заметно. Распугивая птиц, лодка отплыла от берега. Охотники не пытались их ловить, а поплыли в тростники, где собирались ждать новую стаю.

Отозвав Керрика в сторону, Херилак негромко сказал:

— Пойдем-ка, я тебе кое-что покажу. — Он первым подошел к своему шатру и вытащил из него хесотсан. — Ты говорил о стреляющих палках. Ты это имел в виду?

Повертев оружие в руках, Керрик с ужасом заметил, что одна нога существа стала серой и вяло болталась.

— И давно это с ним?

— Не знаю, несколько дней. А что это значит?

— Может быть, и ничего. Ведь они стареют, им тоже приходит пора умирать.

Однако дело обернулось иначе. Серое пятно на оружии Херилака росло медленно, но настойчиво. А потом существо стало скверно пахнуть и перестало выбрасывать иглы. Охотники зарыли его в лесу — подальше от шатров.

— Говорят, еще с двумя случилось то же самое.

— Значит, это какая-то болезнь, — сказал Керрик, — и передается она от оружия к оружию. Придется держать их подальше друг от друга.

— А что, если умрут другие? Что будем делать?

— Пусть умирают. Для охоты они нам не нужны.

— Так-то оно так. — Херилак угрюмо взглянул на берег за проливом. — А чем будем убивать огромных мургу? Вчера вечером сюда опять залез один. Мастодонты услышали и подняли шум. И прежде чем мараг успел добраться до них, Ханат убил его. Здоровый, раза в два выше мастодонта — и клыки что твой локоть. Такого марага ни копьем, ни стрелой не возьмешь.

— Но околела только одна стреляющая палка. Другие-то живы.

— Они тоже становятся серыми. Что, если все умрут?

Керрик не знал, что говорить, он не меньше Херилака был встревожен случившимся.

— Весной можно уйти на север — куда мургу не пойдут — в горы, к снегам.

— Можно. Но надолго ли? В долинах зима, которая никогда не кончается. И тану, что охотятся на севере, не обрадуются нам. Тану уже убивали тану, а если и мы заявимся, то стычек не миновать. Здесь жить можно, охота хорошая. Но только если есть стреляющие палки.