Глава 13

«ХОРОШИЙ НАЦИОНАЛИЗМ»

Революция русской идентичности находится еще в своей началь­ной стадии, но некоторые из ее масштабных последствий проявились уже со всей очевидностью. На волне этой революции пришел к власти и в течение 8 лет наслаждался беспрецедентной популярностью прези­дент Владимир Путин. Распространенное мнение, что его правление вызвало патриотический подъем в России, как минимум, неточно: не Путин вызвал патриотический подъем, а патриотический подъем породил феномен Путина.

Играть на поле патриотической политики пытался еще Ельцин, когда объявлял о создании Союзного государства с Белоруссией, при­зывал к разработке национальной идеи для России, с грозным видом рассматривал карту (хорошо, что не глобус) во время западного напа­дения на Югославию в 1999 г. и т.д. Но слишком плохая «кредитная история» Ельцина, вяжущая сила его окружения, не говоря уже об изрядно подточенным русским национальным напитком здоровье не позволили «первому всенародному избранному» оседлать патриоти­ческий тренд массового сознания, который, впрочем, еще и не про­явился в его правление со всей очевидностью. А вот Путин не только был свободен от наследства прошлого и недостатков Ельцина. Он при­шел вто самое время, когда этнизация стала превращаться в мощный поток, и при этом проявил довольно ума, чтобы почувствовать, куда поток несет, и умение лавировать на гребне волны.

Нельзя согласиться с расхожей либеральной критикой, что-де на месте Путина мог оказаться кто угодно. Столь удачное попадание нуж­ного человека в нужное место и в нужное время — большая истори­ческая редкость. Как ни относись к Путину, надо признать очевидное: по своим качествам он был абсолютно адекватен ситуации, попав, что называется, как бильярдный шар в лузу.

Тем не менее этнизация русского сознания в силу своего естествен­но-исторического характера шла бы в любом случае — при Путине илибез него, сопровождаясь нарастающей потребностью великороссов в национальной гордости. Фундаментальный социологический факт состоит втом, что «неоконсервативный синтез» (определение социо­лога Леонтия Вызова), легший в основу так называемого «путинского большинства», проявился еще до Путина. Хотя и оформился оконча­тельно именно в его правление. Содержание этого синтеза составили три основные идеи: порядок, социальная справедливость и патрио­тизм, где патриотизм служил общим фоном, рельефно оттеняющим справедливость и порядок. При этом не только патриотизм, но также справедливость и порядок оказались ценностными скрепами, объеди­няющими общество поверх социальных, идеологических, демографи­ческих, электоральных и прочих различий и даже разрывов.

«Идеи порядка и справедливости востребованы сегодня в качестве приоритетных всеми слоями общества — и преуспевшими, и непре-успевшими. Идеологии, которые раскалывали российское общество в 1990-е годы, по сути дела, отброшены на периферию. Количество сторонников фундаментальных либералов, остающихся на позици­ях крайнего индивидуализма, ничтожно. То же самое можно сказать и о левых традиционалистах, в том числе и о сторонниках коммуни­стической идеологии. Все эти группы превращаются в маргинальные, занимающие крайние места в современном спектре идеологических сил»[1]. В широком смысле произошла идеологическая и ценностная унификация российского общества, хотя глубину ее преувеличивать не стоит: справедливость и порядок просто не могут одинаково ин­терпретироваться богатыми и бедными.

В любом случае эта унификация составила массовое, подлинно народное основание постельцинского режима и путинской популяр­ности. Экзистенциальная потребность русских уважать свою страну и гордиться своим народом спроецировалась на homo novus российской политики. Русские наделяли нового президента теми качествами, ко­торые хотели в нем видеть, причем его реальная политика, в общем, не имела значения: Путин мог эвакуировать стратегические важные базы в Лурдесе и Камрани (на что не пошел даже Борис Ельцин), обеспечивать разведывательную и логистическую поддержку натов­ского вторжения в Афганистан (результатом чего стало многократное увеличение наркотрафика на территорию России) и совершать дру­гие, весьма сомнительные с точки зрения национальных интересов,шаги, но народная молвь все равно числила его патриотом. И дело здесь отнюдь не только в массированной официальной пропаганде и жесткой путинской риторике, а в том, что настроившееся на патрио­тическую волну массовое сознание просто не пропускало иные сиг­налы. Оно хотело видеть во главе страны патриота и видело его. Хотя теоретически любой российский политик, оказавшись президентом, наделялся бы подобными качествами, Путин подходил к этой роли лучше многих других.

Для нашей темы важно отметить, что, превратившись в фокус мас­совых чаяний справедливости, порядка и патриотизма, Путин тем са­мым оказался в глазах общества и главным патриотом/националистом. Президент России стал держателем монополии на русский национа­лизм, что, как нетрудно догадаться, полностью девальвировало и без того невысокую цену политического русского национализма.

В целях дальнейшего анализа нам придется несколько отклониться от главной линии изложения и пунктирно охарактеризовать современ­ный социокультурный и ценностный профиль русских.

Хотя магистральный запрос общества на порядок, справедливость и патриотизм выглядит вполне традиционным, контуры чаемого на­шими соотечественниками общества выдержаны отнюдь не в пасто­рально-патриархальном духе. Более того, они вообще не имеют ниче­го общего с традиционной русской почвой! «Последние десятилетия оказались разрушительными для российской культурной "почвы" едва ли не в большей степени, чем вся советская история с ее про­возглашенным дистанцированием от "старого мира" <...> Внешний, лежащий на поверхности политический и социальный консерватизм, "новый русский порядок", о котором мечтают наши граждане, — это что угодно, но только не возвращение к истокам, не регенерация рус­ской цивилизации. Более того, вполне возможно... ее окончательные похороны»[2].

В современном социокультурном и ценностном профиле русских невозможно обнаружить в массовом порядке базовые ценности, свя­зующие их с предыдущими поколениями и с русской почвой. Великая русская культура существует исключительно как парадная ценность: оставаясь частью исторического багажа, она не актуальна для совре­менников, то есть не задает им ориентиры, не стимулирует модели их поведения, не говоря уже о том, что она ими (особенно молодыми по­колениями) попросту не освоена, а знакома лишь понаслышке. «На­ши соотечественники сегодня смотрят на нее (традиционную русскую культуру — T.C.f B.C.) примерно так же, как современные греки — на развалины античных Афин. То есть это нечто, что уже ушло и никоим образом не затрагивает нынешнюю жизнь»[3].