Верити выглядела замечательно в темно-красном шелковом наряде. Она излучала чувство собственного достоинства, и я заметила на ее левой руке рубиновое кольцо.

— Поздравь нас, Джудит. Мы с Полом помолвлены.

Она радостно вспыхнула, когда я поздравила ее и восхитилась кольцом.

Верити сказала:

— Идите танцевать. Я так рада, что мне и одной хорошо. Сегодня мне никто не нужен.

— Что, даже я? — со смехом спросил Пол.

Но Верити настояла, и мы пошли танцевать.

Пол немного пристыженно спросил:

— Ты не считаешь меня легкомысленным, оттого что я так скоро сделал предложение Верити?

— Сказав мне, что, кроме меня, никого никогда не любил? — рассмеялась я. — Но я всегда знала, что вы с Верити созданы друг для друга.

— Ты оказалась права, Джудит. Даже когда мы ссорились, она значила для меня больше, чем…

— Чем любая другая, с которой ты встречался лишь назло Верити.

— Возможно, так, — задумчиво согласился Пол. — Но теперь, когда мы помолвлены, я знаю, что ждал этого всю жизнь. Все это благодаря тебе, Джудит.

— Но какое я имею к этому отношение?

— После того как Верити получила эти заказы на украшения, она очень переменилась ко мне. Как будто она меня простила, хотя я не понимаю, чем обидел ее. Но внезапно наши отношения наладились. Мы смогли спокойно принять решение и…

Пол внезапно сменил тему:

— Я желаю тебе, чтобы ты была счастлива, как мы с Верити. Хорошо бы у вас все получилось с Гартом, но только есть Арманелл.

Конечно, Пол ничего не знал об их последней ссоре. Но была ли она последней?

Заметив грусть на моем лице, он сочувственно произнес:

— Есть и другие. Ведь ты все равно скоро уезжаешь. Вокруг тебя будет множество замечательных мужчин.

В этот миг к нам подошел Гарт, на нем была бархатная черная маска, скрывавшая глаза и скулы.

Пол отвесил полунасмешливый поклон, и я заметила его лукавую улыбку.

Некоторое время мы танцевали молча. Я была на седьмом небе от счастья. Гарт держал меня в объятиях и улыбался: музыка была нежной и романтичной. Если бы это продолжалось вечно!

Внезапно мое счастье рассыпалось на мелкие кусочки.

— Значит, я прощен. Мы больше никогда не должны ссориться. Помни, что в жизни Марии- Антуанетты была только одна настоящая любовь, и это Аксель Ферсен.

Конечно же на нем был костюм, предложенный Арманелл. Он намекал на ссору между ними. Я была права, решив, что между ними ничего не кончено!

Я не ответила. У меня заныло сердце, я вздохнула с облегчением, когда танец закончился и Гарт ушел с довольной улыбкой на лице.

Хорошо, что я не заговорила. У меня ведь не было легкой французской интонации Арманелл. Когда он обнаружит свою ошибку, нам обоим будет неловко.

Весь вечер я танцевала с другими, в том числе и с обоими Арлекинами, которые осуждали костюмы друг друга. Вечер пролетел незаметно. Я была бы счастлива, если бы не ноющая боль на сердце.

Часы били двенадцать, наступало время снимать маски, я опять танцевала с Гартом и ловила последние секунды ускользающего счастья. Мне не вынести выражения его лица, когда он поймет, что я не Арманелл.

Музыка замерла: раздалась барабанная дробь, и гости стали снимать маски. Слышались взрывы смеха и удивленные возгласы.

Гарт, сдвинув маску, глядел на меня, и я подумала, как не похож он теперь на того Гарта, с которым я столкнулась ночью в библиотеке с письмом Дианы в руке. Суровости как не бывало, его глаза излучали теплоту и нежность.

— Почему ты не снимешь маску? — ласково спросил он.

Я медленно подняла руку и сдвинула маску.

— Я не Арманелл. Я всего лишь Золушка, и час пробил. Моя сверкающая карета опять превратилась в тыкву, и я снова Джудит Уэстолл, чье место на верхнем этаже с детьми.

Но вместо того, чтобы охнуть от разочарования и удивления, Гарт откинул голову и рассмеялся. Я изумленно глядела на него.

— Какая же ты дурочка, Джудит! Думаешь, твое молчание могло обмануть меня? Разве не я говорил тебе, что ты будешь высокой, статной королевой?

— Ах да, мой рост! Я совсем забыла, — смущенно пробормотала я.

Какая же я дура! Естественно, он не мог принять меня за хрупкую и миниатюрную Арманелл. Но если он не спутал нас… Мое сердце забилось.

— Мне никогда не нравились маскарады, потому что счастье исчезает, стоит лишь часам пробить двенадцать, но в жизни любовь может длиться вечно, как наша.