— Боюсь, скоро примут решение, что строительство метро для Рима важнее, чем древние святыни.

Тут Одри опомнилась и быстро вставила:

— Могу себе представить, как это трудно, если всюду проложены катакомбы…

— Не под самим городом. У древних римлян существовало жесткое табу на захоронение не только тел, но даже пепла людей в городе. Их зарывали за городской стеной, в катакомбах, протянувшихся на восемьсот километров.

— В самом деле? — с трудом выговорила она. — Я не знала…

— Естественно. — Всего одно слово, а сколько в нем яда… — Вы были в подземельях?

— Да, Это было очень интересно. Но, боюсь, мне придется отклонить ваше предложение помочь в раскопках; если вы не сдадите мне землю в аренду, я буду вынуждена вернуться домой и попытаться найти что-нибудь другое.

О Боже, беспомощно подумала она, я разговариваю как викторианская барышня, которая получила бесчестное предложение и смертельно боится показаться грубой и высокомерной…

Он кивнул.

— Сообщите мне, когда вас надо будет отвезти в аэропорт.

— Нет, спасибо, — отказалась она. — И вовсе не обязательно говорить об этом с такой надеждой! — Все, с нее достаточно! Вежливость? Это понятие ему неведомо! На какое-то мгновение ей показалось, что Витторио улыбнулся. Не будь дурой, Одри, это всего лишь насмешка…

— Хотите, я расскажу вам о дворце Ливии? — мягко спросил он.

О Боже…

Она глубоко вздохнула и воскликнула:

— Расскажите! Конечно, если у вас есть время… — Надо было резко менять тактику.

— Есть. — Он улыбнулся — не слишком насмешливо — и взял Одри за руку. — Это прекрасный образец интерьера, — промолвил Витторио, ведя ее по траве. — Невозможно представить себе более поразительный контраст между изысканностью фресок и грандиозностью стен, которые они украшают. Прогулка по Риму — это путешествие во времени, — более мягко добавил Маричелли. Он слегка сжал руку Одри — отчего женщину охватил странный тревожный трепет — и свернул к северо-восточному углу раскопок. — А здесь, — продолжил он, говоря таким тоном, словно был чрезвычайно доволен собой, — были доисторическая крепость, потом место прогулок знати…

— Угу.

— А отсюда, — останавливая спутницу, объявил он, — из развалин того, что было когда-то императорской ложей, открывается прекрасная панорама Большого цирка. Видите?

Женщина посмотрела на раскинувшийся внизу каменный овал и кивнула.

— Вы видите украшенного венком императора, дающего знак к началу гонки колесниц? — спросил Витторио, словно гипнотизер. — Видите толпы народа, смешение роскоши и нищеты? Слышите крики? — Затем он указал рукой в противоположную сторону. — Вы видите прачечную? Ощущаете тепло и пар? А многолюдные рынки? Одри, вы можете представить себе одежду тех времен? Тоги, сандалии, контраст белого, пурпурного и золотого? Вызывающую бедность и величие?

Он наклонился и шепнул Одри на ухо, обдав ее дыханием, от которого шея женщины покрылась гусиной кожей:

— А вот лестница, на которой убили Цезаря… Вы чувствуете дыхание истории, Одри?..

Она пыталась, но его близость и магнетизм были сильнее. Одри видела только четкий профиль Витторио, коротко подстриженные волосы, рот, к которому ей хотелось прижаться губами… Но тут кто-то произнес его фамилию, и чары исчезли. Голос Витторио был таким мягким, таким завораживающим… Женщина с досадой обернулась и увидела шофера в униформе, который поднял руку, пытаясь привлечь внимание Маричелли.

— Меня вызывают… Извините, — пробормотал Витторио. Он поглядел на Одри сверху вниз (молодая женщина ожидала увидеть в его глазах радость, но Витторио смотрел на нее с насмешливым любопытством) и потрепал Одри по щеке. — Один маленький совет. Не преследуйте мужчину, который не хочет, чтобы его преследовали. — Витторио быстро зашагал прочь, а Одри почувствовала себя так, словно получила пощечину. Радость, удовольствие, очарование — все исчезло. Он смеялся над ней. И это было больнее всего.

Помертвев от обиды, она сделала еще несколько шагов, оперлась о стену на самом верху лестницы и принялась следить за тем, как Витторио идет к черному лимузину. Шофер придержал дверцу с почтением, которое оказывают только важным особам, и Витторио сел на заднее сиденье… рядом с той самой потрясающе элегантной женщиной, которая так чарующе улыбалась ему сегодня утром.

Одри отчаянно хотела возненавидеть его… и не могла, потому что Витторио показал ей, каким он может быть. Зачем он сделал это? Чтобы продемонстрировать, как умеет обольщать? Чтобы заставить понять, почему женщины бегают за ним толпами? Судя по отношению к нему Эмили, так оно и было. Сама Одри видела только то, как они ему улыбались. Значит, вот как он ведет себя с Фелицией?